Но в полицейских файлах не было ничего о нападениях на Эрнста Уайднера или других служащих компании. Никаких сообщений о взломе или актах вандализма в самом здании. Если бы они обнаружили потайной этаж, то уж наверняка не оставили бы там машины. Скорее всего они подумали, что она рассказала Эбботу. С какой стати? И почему тогда столько ждали? Она ездила туда в понедельник, а стреляли в нее только в пятницу. Почему их с «сообщником» не попытались убрать сразу? Не были уверены? В конце концов, Куинном мог заинтересоваться кто угодно по сотне разных причин. За это время должно было произойти что-то еще, убедившее их окончательно. Что?

Программа-шпион! Она же рыскала по всему Интернету, выискивая связи между Куинном, обществом Бэббиджа, аналитическими машинами и всем прочим. Боже мой! Одного лишь вынюхивания насчет Брейди Куинна было бы недостаточно: это вызвало бы подозрения, только и всего. А вот автоматический поиск по доброй дюжине параметров… Они, должно быть, перепугались до смерти. Неудивительно, что ее даже не попытались припугнуть. Когда человек столько знает, предупреждать уже поздно.

Они начали действовать, когда поиск велся уже несколько дней. Стало быть, сразу не заметили. Это хорошо – значит, они тоже не всеведущи и способны делать ошибки. Смертельные ошибки… Сами, наверное, растерялись, как и она.

Сара решительно забарабанила по клавиатуре, вызывая программу поиска. Теперь уже все равно. У Реда нет шансов, ничего «уладить» он не сможет. Теперь их невозможно будет убедить в ее непричастности. Более того, если о программе узнает Ред, он и сам в этом засомневается. Да… Что делают в таких случаях «они», понятно: «Если сомневаешься – убивай». А люди Реда? Он ведь так и не сказал ясно: убьют ее или нет. Неожиданная мысль заставила ее вздрогнуть: интересно, а какого рода «корректировкой» занимается Ред?

Сара снова взяла газету и прочитала заголовок: «Любовный треугольник: двое убитых». Похоже, они будут уничтожать каждого, с кем она общалась.

Сара вскочила, опрокинув чашку. Каждого? Она бросилась к телефону. Теперь поздно бояться кого-то скомпрометировать. Номер был в памяти аппарата, так что достаточно было нажать две кнопки, но она так спешила, что пропустила одну. Сара чертыхнулась и стала нажимать снова.

Гудки… «Ну давай! – умоляла она сквозь стиснутые зубы, – подходи же!»

Трубку взял Джереми, друг Денниса.

– Джерри, это Сара. Деннис дома? Он мне срочно нужен, это важно.

«Может быть, я ошибаюсь? Наверное… Хорошо бы».

– Ты что, еще не слышала? – Голос в трубке срывался, в нем слышались слезы. Скорее всего Джереми и в самом деле плакал – он вообще отличался повышенной чувствительностью. – Какое несчастье! Просто кошмар!

Сердце Сары замерло. Она стиснула трубку.

– Что случилось? Что?

– Вчера вечером его сбила машина. Сбила и не остановилась. Мы возвращались домой из театра… Деннис в больнице Портера, его всю ночь оперировали.

– О нет! Он будет… Ему лучше?

– Я… я не знаю. Постоянно туда звоню, всем уже надоел. Они смогут сказать что-то определенное только к концу дня. Пока говорят, что состояние критическое. За ним наблюдают, подключили всякое оборудование. Если что-то изменится, врачи сразу будут знать.

«В наше время уверенно спасают тех, кто еще пару десятков лет не имел бы никаких шансов», – подумала Сара. Она понимала, что успокаивает себя. Хирурги не боги, они не могут творить чудеса. Тем не менее «критическое состояние» – это лучше, чем «скончался, не приходя в сознание». Значит, есть шансы, и неплохие.

Значит, у них здесь не один «свой человек». Сбить машиной и уехать – куда более чистый способ убрать человека, чем «маньяк» в парке. Никто не будет задавать лишних вопросов.