Пока жизнеописатель поднимался на второй этаж, степень раздражения его росла. В памяти всплывали козлости последних дней:

– Можно я возьму чайник до утра?

– Нет, мы наш чайник никому не даём.

– Это что, принцип?

– Конечно!

– А я думал, что принцип, это когда не убивают ближних.

Трогательная история сменялась другой, не менее раздражающей. Жизнеописатель поднялся на второй этаж совершенно красным. Ему хотелось кого-нибудь напинать по лицу, что-то сломать или стереть в порошок.

На втором этаже его взгляд упёрся в батарею, в излучинах которой наш герой хранил свою пепельницу – пустую кофейную банку. С банкой случилось страшное: банки не было.

– А! – заорал жизнеописатель, – третья пепельница за неделю! Это вы всё виноваты!

Он показал кулак в сторону первого этажа, где располагался институт.

Ещё несколько шагов в сторону своей двери добавили новую боль. У порога стоял мусорный пакет, аккуратно и своевременно выставленный женой для удаления.

Жизнеописатель схватил мешок:

– Что, гад? Хочешь, чтобы тебя вынесли, да? – он стал бить мусорный пакет по лицу, – Морда у тебя не треснет? А ты типа надёжный? Я ещё и не таких ломал.

Пакет лопнул. Картофельные очистки и прочая ерунда упали кучей к ногам.

– Жена, дай новый пакет быстро! – выкрикнул жизнеописатель, открыв дверь своей квартиры. – Да, веник и совок ещё.

Около десяти минут ушло на сбор объедков и витиеватые выражения, необходимые в таком деле.

Проходит ещё несколько минут. Пытаясь не переломать ноги на обледеневшей тропке, жизнеописатель всё-таки бьёт лёд своим мягким местом. Сидя на дорожке и потирая ушиб, виновник потопа продолжает некнижно выражаться.

Мусорные баки затарились перед новым годом не хуже обитателей жилищ. Пакет жизнеописателя, несколько раз падая поверх кучи, упорно скатывается вниз.

– Да чёрт с тобой, валяйся где хочешь! – кипит мужчина, уходя прочь.

Семь часов до нового года.

«Уважаемые жильцы! В связи с общей задолженностью по квартплате администрация уведомляет…»

Почему эта бумажка, приклеенная к двери подъезда, попалась нашему герою на глаза именно сегодня, неизвестно. Известно, что больше она никому на глаза не попадалась, ибо была жизнеописателем цинично уничтожена. Содрана, порвана и затоптана.

Придя домой, мужчина ждал очередных неприятностей, но был разочарован. Навстречу ему выбежал сын:

– Папа пришёл, – радостно заявил ребёнок с интонацией, которая присуща детям трёх лет.

– Сынок, – смог выдавить из себя умилённо виновник потопа.

Ребёнок забрался на руки жизнеописателя и обнял папу. Затем отстранился, нащупал православный крестик под бородой отца:

– Папа, а у тебя цеЛковь на шее?

– Церковь? – переспросил отец, едва сдерживая слёзы.

Новый год был спасён…

Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже; курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…

Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодёжь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.

– Как мне надоел этот колхоз! – в сердцах добавил полковник.

Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров – рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший и, несмотря на свои преклонные годы, «свинцовые мерзости жизни», всегда мог понять и простить.