. Повтор фразеологизма в IV главе «Евгения Онегина», знакомый всем с детства, выглядит самопародированием, даже при условии, что Пушкин забыл о его присутствии в «Нереиде». Один и тот же поэтизм, те же самые слова приобретают в двух текстах различный смысл. В прежние времена это объяснили бы разницей между романтическим и реалистическим стилями, теперь же такая практика стала неактуальной, и мы будем здесь говорить о различии образа-мифологемы и образа, ориентированного на эмпирическую реальность. Кстати, пародирование делается заметнее, потому что На утренней заре удерживает оттенок высокого стиля. Происходит это из-за наличия еще одной «утренней зари» в самом начале XLI строфы четвертой главы «Онегина»: Встает заря во мгле холодной, которая имеет другие коннотаты.

На частном сравнении в общей характеристике «Нереиды» мы завершили рассмотрение мифологического опыта Пушкина.

В заключение раздела вторично обратимся к Пушкину. На этот раз возьмем большое стихотворение с полным подобием повествовательного сюжета. Правда, оно снова является мифологическим и, скорее всего, окажется вненарративным, зато можно надеяться на то, что отчетливей выступят различительные формы.

Определение сюжета как динамической стороны композиции позволяет ввести инверсивную формулу: композиция – это инертный аспект сюжета. Исходя из этого, подход к описанию эффектней начинать от композиции, как это чаще всего и делают, потому что композиция стоит перед нами вся сразу, как живописная картина. К тому же чертеж композиции находится в верхних слоях структуры, хорошо виден, и по семантической его нагрузке легче расставить вехи сюжета, которые позже подлежат соединению. Этим путем пойдем и мы, приступая к рассмотрению «Прозерпины».

«Прозерпина» – довольно длинное и бесстрофическое стихотворение. Оно выглядит, судя по самому началу, сплошным, бегущим и быстрым, но тут же выясняется, что в нем существуют строгие и твердые композиционные разделители. Позже выяснится, что не все из них достаточно тверды. Текст асимметричен, и тем не менее он отчетливо делится на четыре неравные части: 1) отъезд Плутона к нимфам; 2) встреча Прозерпины с юношей и возвращение с ним в Ад—Элизей, любовная сцена; 3) возвращение Плутона в Аид; 4) возвращение «счастливца» в мир живых. По числу стихов (всего их 43) это выглядит так: 5—26—4—8. То же самое с учетом нумерации каждого стиха записывается иначе: 1—5/ 6—31/ 32—35/ 36—43. Ради наглядности будем исходить из первого способа, потому что в схему необходимо внести некоторые коррективы. Несмотря на видимую асимметричность общего построения, где доминирует развернутая вторая часть, включающая в себя эффектную кульминацию, стихотворение удерживает свою композиционную уравновешенность. Его деление на четыре доли незыблемо, но в то же время соотношение долей прочитывается по-разному, образуя два допустимых варианта. Мы обозначили их в схеме дополнительными знаками: (5—26—4) – 8 и 5 —26—4—8. В первом варианте видим кольцевое построение, когда отъезд и приезд Плутона охватывают основную часть стихотворения, а кода «подвешена» к кольцу. Этот же вариант можно описать как законченную терцину с начальным стихом следующей. Отсюда легко выводится второй вариант, где «Прозерпина» уподобляется четверостишию с рифмами ситуаций: в нечетных кусках «зарифмован» путь Плутона туда и обратно, а в четных – рифмуются возвращение Прозерпины вместе с юношей в Элизий и выведение его