«Я ездил буквально через день, в основном на участок группы армий фон Рундштедта. Начальник его штаба генерал фон Зоденштерн был моим старым приятелем, и я вполне открыто мог говорить с ним обо всем, даже об особых требованиях фюрера. Мне не надо было задаваться вопросом, доложит он ОКХ (Гальдеру) о «вмешательстве» Верховного главнокомандующего, которое снова и снова делало меня непопулярным».

Поэтому очень скоро между этими двумя соседними штабами высшего уровня возникли трения. Но на стороне ОКВ стоял Гитлер – властвующий над всем, нетерпимый и недоверчивый; он понятия не имел о факторах времени и пространства и не хотел ждать, чтобы посмотреть, как будут развиваться события; в решающий момент, как и в случае с Нарвиком, он, видимо, испугался смелости своих решений и отказался от своих полномочий, допустив неконтролируемое развитие ситуации. Рядом с ним находился Кейтель, который, как всегда, считал своим единственным долгом поддерживать Гитлера, одновременно делая все, что мог, для того, чтобы во всех смыслах облегчить ему задачу и, где можно, устранить препятствия на пути осуществления его желаний. Влияние Йодля оказалось еще сильнее. Вероятно, он забыл обо всех уроках Норвежской кампании и, похоже, решил теперь уверить каждого, что «гений фюрера» одержит победу над «недисциплинированными генералами». Он, очевидно, не понял, что «малодушие», приписываемое им ранее Генеральному штабу, ныне оказалось исключительно прерогативой самого Гитлера. Острота разногласий явно проступает в его дневниковых записях. Наконец, опять выдвинулись на первый план мелкие трудолюбивые помощники, которые выполняли роли офицеров связи с вышестоящими оперативными штабами и просто передавали мнения и решения Гитлера без малейшего учета более широких проблем.

Вернемся теперь к ОКХ. Главнокомандующий, генерал-полковник фон Браухич, перемещался почти каждый день то по воздуху, то по земле, делая все, что было в его силах, для поддержания личного контакта с войсками. В конечном счете именно они являются самым главным и решающим фактором для любого командира, в штабе ли, в части ли, – они гораздо важнее всех планов и приказов. Однако его личная осведомленность о происходящем, видимо, не придавала ему необходимой твердости, чтобы высказать свою точку зрения в лицо Гитлеру, не мог он, видимо, и отстаивать свое бесспорное право на то, чтобы прислушивались к его советам, а не к советам ОКВ. Даже Гальдер не боролся за это. Как начальник Генерального штаба, он был высочайшим мастером своего дела и имел рядом с собой множество штабных офицеров, столь же хорошо подготовленных, мыслящих в том же направлении и связанных узами взаимного доверия. Он должен был понимать, что если выждать какое-то время, то присущее этому командному органу превосходство в конечном итоге будет доказано. Гальдер действительно в ходе этой кампании множество раз отлично проявлял себя в те моменты, когда у Гитлера сдавали нервы. Его дневник свидетельствует о его собственных заслугах и заслугах его штаба и является дошедшей до нашего времени бесценной хроникой той великой кампании.

В тени находился Геринг, бывший всегда начеку. Его офицер связи имел генеральское звание и постоянно держал его в курсе изменений взглядов в ставке. Как главнокомандующий военно-воздушными силами и кронпринц национал-социализма, он был полон решимости контролировать любой военный успех, который мог принести славу «реакционной» армии в глазах народа. Его поезд стоял неподалеку, и в критический момент его голос неизменно можно было услышать по телефону, а его внушительную фигуру увидеть входящей в ставку. По-прежнему во время его совещаний с Гитлером, как правило, не было свидетелей. Однако итог этих встреч не оставлял сомнений в том, что он оставался «заслуживающим самого большого доверия сторонником фюрера», во всяком случае, что касалось отношений с ОКХ