– Привет, турЫст!

– Не турист, а паломник.

– И скольких поломал?

– Да куда мне ломать, самого бы не сломали.

– Выяснил, за что они распяли нашего Христа?

– Выяснил, только не нашего, а своего. И не они, а римлянам подставили. Он менял, которые монеты для уплаты налога продавали, выгнал из храма. Курс у них был спекулятивный. И животных для жертвоприношений продавали в разы дороже. Потом сами еще и ели этих жертв. На системную коррупцию покусился. Такой бизнес решил сломать.

– И здесь всё из-за бабок. Интересно.

– Конечно. Ты не сидел бы на своем хуторе, а смотался со мной в загранку.

– А что там смотреть? Одни черные и пидерасы. Однако, пятница: повестка обычная.

– Да я же только прилетел. Дай отдышаться. Пропустим.

– Не-не-не.

– Тогда просто чайку попьём, покурлыкаем.

– Не-не-не-не. Что значит устал? И борщик, и бабы, и всё как положено.

– Нет у меня никаких сил. Считай, я заболел.

– Ничего, Светка Торнадо тебя вылечит. Она и мёртвого воскресит.

– Упаси бог, Торнадо, – сдался я. – В таком состоянии только рыженькая эта, маркетолог.

– Моника? Обижаешь. Она уже главный специалист управления потребительской сферы мэрии. Побеседуете сегодня на более высоком уровне. А я так и быть стану жертвой стихийного бедствия.

В мэрию он свою работницу по кличке Моника пропихнул с сохранением зарплаты у себя. Так расставлял верных людей в органах власти, для ускоренного решения вопросов на бюрократической ниве.

– Хорошо, в полпятого буду.

Вовка мне старый друг и партнёр, но мы разные люди. Я хоть и во втором поколении, но интеллигент. Много и с удовольствием учившийся. А он хуторской парнишка, который вошёл в элиту-номенклатуру только благодаря советской власти и природной сметке. Познакомил нас бывший партизан, Герой соцтруда и первый партийный секретарь передового богатого района Пахомов. Он понимал роль и значение прессы. С любым приезжающим в район журналистом встречался лично. Предложил внимательно приглядеться к хорошему хлопчику. «Хлопчика» он продвинул по комсомольской линии после двух случайных встреч с ним. Первый раз застал его с группой комсомольцев, выпивающих после субботника. Вылез из машины и огорошил затасканной партийной шуткой: «Ну что, комсомол, работаем как дети, а пьём как взрослые?». Володька не спасовал, хотя неожиданный визит первого секретаря повергал в шок даже матёрых хозяйственников.

– А вы посмотрите, как мы парк убрали! Пойдёмте, покажу.

Пахомов прошёлся по парку и остался доволен. Присел к нехитрой трапезе, плеснул глоток вина и, как всегда в таких случаях, рассказал байку о заснувшем на боевом посту подростке-партизане, которого за это решено было расстрелять. Поручили ему, лучшему другу. Привёл ли он приговор в исполнение, так и оставалось загадкой. Напомнив о суровых традициях отцов, он тут же перескочил на шутку. Что приколы и розыгрыши вселяют в подчинённых больше ужаса, чем разносы, я узнал у него. О них ходили легенды.

Как-то раз, объезжая поля, он увидел в лесопосадке председателя колхоза, секретаря парткома и главного агронома. Парторг, осуществляя руководящую и направляющую роль партии, как раз налил стакан водки, да так с ним и замер. Первый секретарь выдержал паузу и железным голосом отчеканил: «Водку пьёте в разгар уборочной? В такую жару?». Вытащил из окаменевших пальцев парторга стакан, выпил до дна, и сказал: «Красота!».

Второй раз он увидел Вовку, когда тот бегал у кромки поля и взбадривал команду трудных подростков, которую ему поручили тренировать. Вопреки всем правилам, он поставил его вторым секретарём райкома комсомола. Тот, окончив техникум, работал токарем в депо и без высшего образования для райкома не подходил по анкетным данным. Первым секретарём его всё же сделали после моей статейки, хотя он еще не закончил заочно институт.