– Как сказать… Я катался, когда маленький был, меня чуть не вырвало от сильного головокружения.

– Тогда начнём с них. В этом городе их нет. Полетим в другой.

– Полетим?

– Да. На самолёте. Пошли в аэродром. Смотри как удобно, не надо думать о деньгах и о том, что надо бы собрать вещи. Просто можно сразу идти.

И мы пошли. Однако, ранее меня начинало тошнить даже от взгляда на то, как кто-то катается, поэтому я совсем не имел желания лететь на аттракционы. Да ещё и… лететь… Как это будет выглядеть?

А выглядело всё более чем просто. Мы просто протиснулись с толпой, стараясь никого не задеть. Зашли в самолёт. Были свободные места, мы смогли их занять. Я пристегнулся, Нестор же проигнорировал ремни безопасности. Впрочем, они ведь теперь не нужны нам. Взлетели. Никаких плохих ощущений вроде головокружения я не почувствовал.

Интересно, кто Нестор такой. Он знает много о жизни после смерти и призрак уже давно. Сколько ему дней осталось? Один, два? Но он полностью спокоен. Его не тревожит будто ничего. Возможно, такой покой приходит ко всем призракам под конец. А возможно, просто Нестор такой.

– Нестор, сколько тебе осталось?

– Я не веду счёт.

– Почему?

– Не хочу. Считать время это тоже по-своему не свобода. Будучи живым, ты можешь вечно ненавидеть воскресенье за то, что следом придёт понедельник. Ты не любишь вечер за то, что утром рано вставать и идти куда-то по делам. Всем сердцем проклинаешь каждое утро, когда встаёшь на ненавистную работу или в школу. А ведь со школы всё и начинается. Тогда у тебя появляются сроки, за которыми ты должен успевать. Ты начинаешь считать каждый час. А ведь до школы ты и не знал названий дней недели. Для тебя были просто праздники и просто дни и ночи. Ты не считал и не тревожился. Если вовремя не понять, что школа, скорее всего, первое, что приучает тебя считать время, то можно так прожить всю жизнь, ненавидя понедельники, вечера, утра и т. д. А если понять, и жить, делая то, что доставляет удовольствие, то для тебя вновь останутся лишь простые дни, красивые рассветы, закаты и праздники.

– Звучит правильно, но это больше правило для живых, чем для нас.

– Да. Для тех, у кого всего лишь сорок дней это не совсем подходит. А ещё у кого уже свои дети и их надо водить в школу.

– Как ты умер?

– Неожиданно.

– А конкретней?

– Неожиданно и больно.

– Ты запомнил момент с болью?

– Нет, но предполагаю, это было больно.

Мы летели дальше в молчании. Я обдумывал сказанное Нестором. Потом обдумывал, что будет после аттракционов, ведь останется ещё как максимум семнадцать дней. Как на меня подействуют аттракционы? Что если попасть под колёса поезда? А что если спрыгнуть сейчас с самолёта? Всё конечно можно попробовать, но я вовсе не хочу этим заниматься. Может кто-то из призраков уже попробовал и написал об этом книгу? А если и написал, то где это искать? Вряд ли я найду такую книгу в обычной библиотеке. Хотя, может, и найду, люди странные существа.

Полёт закончился, пассажиры похлопали пилотам, стали выходить. До парка аттракционов надо было ехать на автобусе. Мы пришли к остановке. Уже вечерело, небо было пасмурным, казалось, скоро должен начаться дождь.

– Что это за город? – поинтересовался я у Нестора, хотя значения это по большей части не имело.

– Мой.

Теперь конкретизация города стала иметь смысл. Нестор непрерывно водил взгляд по каждому магазину, тротуару и кусту. Возможно, эта улица была ему очень знакома. Быть может, он прощается со всем этим сейчас, потому что, скорее всего, он скоро умрёт. В смысле… уйдёт.

Мне пришла идея, как можно оправдать его спокойствие. Кажется, это походит на смирение. Предполагаю, что после смерти у некоторых людей идёт сначала печаль или же лёгкость, потом быть может борьба успеть что-то сделать, что не успел, а потом уже смирение. Принятие себя, своих поступков, своего бессилия и конца. Ему, и правда, осталось немного, раз он успел смириться. Быть может не дней, как я думал ранее, быть может, у него тикают последние часы.