В прошлые месяцы за отражением атаки обычно начиналось немедленное преследование противника в контратаке свежими, полностью укомплектованными германскими частями. Свежие войска могли глубоко проникнуть в линию обороны Севастополя, захватить бронированный дот 626, позднее именовавшийся в рапортах как «Сталин». Этот удар привел к прорыву к бухте, в результате которого были расколоты советские войска. При существующих условиях у нас имелись лишь ослабленные боями роты, не имеющие достаточных резервов, чтобы нанести дополнительный удар.

Роты наших пехотных полков слишком истощились за месяцы непрерывных боев, чтобы выполнить такую задачу. Сейчас 9-я рота нашего полка насчитывала только 18 человек; обязанности командира роты исполнял фельдфебель. Неделями солдаты не знали передышки, отбивая русские атаки, а потом снова атакуя. Стресс и боевые потери усугублял и климат – сырые, холодные дни и морозные ночи. В окопах под укрытием изодранных плащ-палаток карманные печки, на которых от свечи можно было нагревать консервированную в банках пищу, давали тепло лишь для того, чтобы отогреть больные суставы и застуженные руки. Мы отлично понимали, что наша легкая одежда вовсе не подходит для русской зимы.

В ответ на призывы к обществу о помощи наших всезнающих лидеров в коричневом, сидевших вдали от боев на Востоке, был организован сбор одежды для солдат Восточного фронта. Теплые лыжные свитера, меховые жилеты, спортивная одежда, плотные одеяла, шерстяные носки и рукавицы, собранные таким путем агентством зимней помощи, впервые поступили к нам в феврале 1942 г.

В сумерках мы с Вольфом поползли на ничейную землю ко второму русскому танку, который мы вывели из строя, единственный из трех, подбитых нами, который не сгорел. Из открытого люка башни свисало тело молодого командира танка. Вместе мы вытащили труп из отверстия в мощной броне, и я расстегнул его ремень и забрал перчатки, пистолет и планшет с картой. Мы разобрали орудийный прицел, и я заметил, что перекрестье было установлено точно на позицию нашего ПТО. Мы открыли казенник орудия и выпустили тяжелый снаряд из камеры, позволив ему упасть на пол, и с содроганием осознали, что это тот самый снаряд, который уничтожил бы весь наш орудийный расчет, не окажись мы на долю секунды быстрее. Танк был поражен одним-единственным нашим снарядом, который пробил башню как раз под боеукладкой, мгновенно убив советского стрелка.

Когда последние солнечные лучи исчезли на горизонте, возросли шумы незатихающего фронта, под прикрытием темноты мы поползли назад к своему расположению в старом каменном доме. На обратном пути мы заметили под насыпью железной дороги идущую на юго-восток дренажную трубу, достаточно большую, чтобы в ней мог идти не сгибаясь десятилетний подросток. Внутри трубы, тесно прижавшись друг к другу, сидели несколько женщин и детей.

Головы и шеи у женщин и девочек были обмотаны плотными шерстяными платками, и фигуры казались большими и коренастыми в толстой стеганой одежде. Испуганные, дрожащими губами они молили «Воды!», и я ответил, что вода будет.

Средних лет женщина, казавшаяся самой решительной из них, пошла за мной с ведром, и я повел ее к колодцу позади нашего каменного дома. Она поблагодарила меня неразборчивым потоком слов, много раз повторяя «спасибо» перед тем, как торопливо зашагать к трубе. Вероятно, эта маленькая группка женщин и детей уже несколько дней сидела согнувшись в этом ограниченном пространстве, где нельзя было ни стоять, ни лежать, вытянув ноги.

К сожалению, это было самое безопасное место для них во время жестокой артиллерийской перестрелки, которая то и дело возникала в этих местах, и мы не могли предложить никакого более надежного убежища. На следующий день взрывом русской авиабомбы завалило вход в этот туннель.