– Смотри, кольцо с голубым камнем, точь-в-точь как у тебя.

– Да, – я посмотрела на свою руку.

«Память о Михаэле», – подумала я. С Михаэлем я рассталась окончательно год назад, когда летом приезжала в Будапешт на каникулы. До моего отъезда в Испанию мы целый год были вместе. Михаэль старше меня на 7 лет, он ювелир, моя первая любовь и первый мужчина. С радостью отметила, что внутри ничего не дрогнуло от воспоминаний. «Молодец, – похвалила я себя, – полностью его разлюбила, я собой горжусь». Все-таки я не понимаю, что такое любовь, когда можно полюбить, а потом разлюбить и забыть. Я захотела поделиться своими мыслями с Кэти, но потом остановилась: она точно меня не поймет. Она до сих пор не верит, что я больше ничего к нему не чувствую. Она и сейчас постоянно говорит мне, что не может забыть, как я на него смотрела, что невозможно вот так смотреть, а потом в один момент разлюбить. Сто раз ей объясняла, что у меня все прошло, как только я узнала, что у Михаэля проблемы на работе – с лицензией, компаньонами – и, ко всему прочему, еще куча долгов. Когда я об этом узнала, то сразу поняла, что мне парень с такими проблемами не нужен. Я все прямо так и объяснила ему в тот вечер, когда он пришел встречать меня после тенниса и все это рассказал. Он тогда был такой поникший, наверное, ждал, что я его пожалею. Как же он не понимал: если бы я его пожалела, он бы сразу стал мне совсем противен. Я вообще не понимаю, как можно жалеть мужчин. Поэтому я сразу ему сказала, что мы больше не встречаемся, пусть приходит, когда решит свои проблемы. И вот каждый раз, когда я Кэти это рассказываю, она мне не верит, говорит, что я не могу быть таким чудовищем – я же женщина. А в понимании Кэти, женщины – это те, кто всех жалеет, утешает, успокаивает. А я не понимаю: хорошо, пожалела бы я его тогда, а что потом? Постоянно слушать его нытье? Но это же был бы уже не мужчина!

Михаэль мне звонил еще долго, даже когда я в Мадрид уехала, все надеялся, что передумаю. И больше всего меня раздражало, что он звонил и ждал, что я его буду подбадривать. Неужели он не мог позвонить и сказать, что со всем справился, что у него теперь все еще лучше, чем было? Мне это непонятно. Так что через год, приехав домой на каникулы, я ему сразу сказала, что у меня есть парень. Соврала, конечно. Хотя я тогда влюбилась в доцента с кафедры испанского, но он какой-то странный: никак не отреагировал, когда я на листочке с контрольной написала ему свой номер телефона. Хотя весь семестр с меня глаз не сводил! А когда увидел контрольную, покраснел, поставил мне высшую оценку, но больше на меня не смотрел. Однозначно, он странный!

– Кстати, помнишь ту компанию итальянцев на пляже? – услышала я голос Лолы. – Так вот, я с ними познакомилась!

– Ух ты, когда ты успела? – перебила Кэти, которая шла, все время глупо хихикая. Ох как я не люблю ее после двух бокалов шампанского! Она становится такой глупой, что больше всего мне хочется ее задушить.

– Пока ты пила шампанское и училась русскому языку, я пошла за сигаретами, а итальянцы всей компанией стояли возле маркета. Так что все получилось само собой. И кстати, – она повернулась ко мне, – там есть твой поклонник.

Я даже глазом не моргнула – я вообще уже не помнила о них.

– Принцесса сегодня настроена серьезно, – рассмеялась Кэти. – Принцессу сегодня не трогать! – Она шутя толкнула меня в бок.

– Так вот, – продолжила Лола, – мы стали обсуждать с ними, где в Тако лучше делают «Лонг-Айленд» – в нижнем баре или в верхнем, а один из них говорит в этот момент: «Это ты с двумя подружками на пляже сегодня вечером у Медитерраниана была?» Я отвечаю: «Да». Он: «А девушка в белом купальнике, такая… – и показывает, какая у тебя фигура, – с тобой была?» – «Ну да». – «Красивая подруга, она тоже вечером пойдет в Тако?» – Так что готовься! – Лола подмигнула мне. – Он, кстати, очень даже ничего, настоящий итальянский мачо. Они постарше, и я так поняла, что как раз он без девушки. Он с длинными волосами, высокий и с очень приятной улыбкой. Я тебе покажу его. Я уверена на сто процентов, что он придет.