И вдруг, не отдавая себе отчёт, почти бессознательно, Алина вцепилась в руль, и резко потянула его на себя. Машину рвануло к обочине, Виталий Давидович чудом успел надавить на тормоз и уклониться от столкновения с металлическим отбойником.

– Вы с ума сошли!? – крикнул он, как только машина остановилась.

Алина ничего не ответила. Посидела немного, понурив голову, а потом повернулась, и приподнявшись, обхватила его шею руками.

– Не бросай меня, – тихо произнесла она. – Я буду любить тебя как никто не любил. Я умею.

Алина с надеждой смотрела в глаза Виталия, понимая, что за такую выходку, он может просто вытолкнуть её из машины и уехать. Но он этого не сделал, а крепко прижал к себе…, и они слились в страстном поцелуе, после чего он развернул машину и поехал в обратную сторону.

– Куда мы едем? – настороженно спросила Алина.

– Домой. К нам домой, – ответил Виталий.

5

Вы когда-нибудь пробовали продать говно? Нет, конечно же не говно в чистом виде, а говно, завёрнутое в блестящую упаковку и приправленное ароматными специями. Да ещё продать так, чтобы купивший сказал вам спасибо, и на следующий день привёл с собой друзей, тоже возжелавших купить себе немножечко высококачественного говна. Алине повезло – она попала в это сказочный мир лжецов и лицемеров. И по сравнению с её любительскими экзерсисами на телевидении, здесь всё было, на первый взгляд, серьёзно, вдумчиво и по богатому: долгие обсуждения идей, споры с заказчиками, утомительные кастинги, бесконечные правки сценария в поисках именно той самой изюминки, которая порвёт сознание покупателя, и наконец вершина пирамиды – съёмки. Это не было похоже на то, как снимал Юра, когда за вечер делалась почти часовая программа, здесь все работали на износ, сотни раз выверяя и перепроверяя уже выверенное и проверенное, актёры падали от усталости, персонал тихонечко выл и матерился, а заказчики и всякие супервайзеры, ещё недавно бодрившиеся и активно принимавшие участие в выставлении кадра и правильном выкладыванию своего продукта, засыпали прямо на площадке. И главным двигателем всего этого беспощадного процесса и единственный, кому не был безразличен конечный результат, был Виталий.

Алина могла неотрывно наблюдать за тем, как он работает с актёрами, как ставит им задачи, как бракует дубли, добиваясь совершенства во всём, от пластики тела, до движения глаз; как следит за работой оператора и режиссёра, самостоятельно поправляет свет и даже вмешивается в работу кухарки, которая готовит для всей съёмочной группы ужин. Но насколько не похож был Виталий на работе, на того человека, в которого он превращался дома. В нём словно включалась другая программа, он становился тихим, податливым и ласковым. Алина пока не понимала, какая из двух программ ей больше нравится. Когда она смотрела на Виталия на площадке, то испытывала почти физическое возбуждение от того, как он управляет десятками людей, но почти такое же чувство охватывало её и в те часы, когда они были только вдвоём. Но самым обидным и самым непонятным было его нежелание снимать Алину в своих роликах. А ведь она могла, и ей очень хотелось снова ощутить уже слегка подзабытое чувство.

– Всё равно я тебя не понимаю, – капризно произнесла Алина, усевшись на диван рядом с Виталием. – Почему Аньке можно, а мне нельзя? Она уже в третьем ролике снимается. Хочешь, чтобы я от зависти умерла?

– Сама знаешь, как это тяжело, – не отрываясь от газеты ответил он. – К тому же ты не будешь меня слушать на площадке.

– А если буду…

Виталий отложил в сторону газету и обнял Алину.

– Послушай старого еврея. Это не твоё. Ты прекрасна в другом.