– Да как ты смеешь!– возмутилась Мегера.

Вместо ответа я забрала с полки нужные мне чашки, упаковала их в газету, уложила в пластиковый бокс и опустила его в сумку. Затем так же спокойно выдернула штырь, удерживающий верхнюю полку ненавистной стеклянной горки, тоже подаренной любимой свекровью.

Полка продержалась недолго, но продержалась, обеспечив мне некое подобие алиби. Я даже успела отойти к ящику с вилками и ножами. А затем раздался звон.

– А–а–а!– завопила Марта Геннадьевна.– Какой кошмар! Это всё ты! Ты!

– Что я? Я стою в другой стороне кухни.

– Это всё ваша грязная энергетика!– выдвинула гипотезу Белка, нарисовавшись в дверном проёме.

Пока свекровушка приходила в себя, я ещё раз прошлась по квартире. Ничего не забыла? Документы, драгоценности, фотографии отвезла ещё первым рейсом. Сейчас у нас четверть багажника свободна. Словно ждёт ещё чего–то.

И тут меня осенило! Мёд, домашнее варенье, любимые Костиком солёные огурцы и помидоры от моей мамули.

Я решительно двинулась на балкон, Белка побежала за мной.

– Это тёть Лидины?– свосторгом спросила она.

Мамины закатки ценились на вес золота всеми моими подругами и знакомыми, кому повезло их попробовать. Запасов не так чтобы много, но все на вес золота.

– Ага.

– Забираем всё до последней банки!– заявила Варя и тут же начала складывать пол–литровые баночки в свою сумку.– Аотдаём не всё.

Я засмеялась. Ну кто бы сомневался!

– Да забирай.

– Нетушки. Вам с Данечкой нужны витамины. Я пару баночек возьму себе— ивсё, я ведь порядочная девочка. А на остальные буду в гости приходить!– нашла она компромисс между жадностью и совестью.

Мы уже выходили, когда я вспомнила про своё любимое зеркало. Огромное, в полный рост, сделанное на заказ по моему эскизу.

– Варя, зеркало заберёшь?

– Эту громадину? Да куда? Да и рама здесь своеобразная, под этот интерьер,– тут же оценила Белка.– Ачто, дорого оно тебе?

– Да мне, в общем–то и не нужно. Куда?

– Вот и нечего здесь стоять! Забрали вещи и ушли!– вмешалась Марта Геннадьевна.– Зеркало отсюда никуда не поедет! И так как цыгане здесь прошлись.

Сил что–то объяснять и доказывать свекрови не было. Сегодня я как никогда рада от неё избавиться.

– Прощайте, Марта Геннадьевна.

Добавлять гадостей не стала. Ушла навсегда от неё и её сыночка— уже хорошо. Лучше поздно, чем никогда.

– Подожди, так дело не пойдёт,– вдруг заявила Белка.

Её взгляд не предвещал ничего хорошего. Я знала, что это добром не кончится, и не ошиблась, только сделать ничего не успела.

– Так не доставайся же ты никому!– пафосно вскричала эта… засранка, бросая тяжёлую хрустальную вазу с мелочью точнёхонько в центр огромного зеркала.

– А–а–а!– вочередной раз завизжала Мегера.

– На счастье!– выдала Варя и поторопила застывшую в шоке меня:– Чего стоим? Кого ждём? Нас Данька вообще–то заждался. И мамины солёные помидорчики!

Тяжело признаться самой себе, что столько лет провела рядом с подлецом. Я любила Костю, действительно любила, но после его предательства все чувства испарились, словно родник, уничтоженный песчаной бурей. Ещё недавно я недоумевала, как люди… супруги в одночасье становятся врагами, и ненависть обжигает их точно так же, как когда–то грела любовь. Теперь я понимаю это. Понимаю, но принять не могу.

Прошла неделя с тех пор, как я переехала к сестре. Вроде бы неделя— не такой и долгий срок, но мне она показалась вечностью. Я ночи напролет просиживала возле кроватки Дани, любовалась им, целовала пухлые пальчики. И хотя поступок мужа ранил меня в самое сердце, улыбка сына целебным бальзамом ложилась на глубокие раны, залечивая их. Я вспоминала, как в первый раз увидела его, когда акушерка положила маленький комочек счастья мне на грудь. При мне его помыли, закутали и положили рядом, и с тех пор я с ним не расставалась. Мой сын. Мое счастье. Моя душа.