Ли Во Джонг понижает голос и смотрит сквозь меня:

– Десятки людей расставались с жизнью.

Целый день я трачу на то, чтобы добраться до места назначения. Затерянный в глуши, вдали от цивилизации и людей дом принадлежит Александру Борроу, бывшему чиновнику и руководителю администрации Самуэля Ронгази.

Видимо, мистер Борроу не хочет, чтобы его беспокоили и специально выбрал это уединённое место для своего проживания. Он встречает меня у дома. Высокий, худощавый. Внешность аристократа. Только на лице и в глубине глаз читается разочарование и усталость.

Мы устраиваемся на веранде у дома. Его супруга приносит нам немного закусок и пару бутылок вина и оставляет нас наедине.

– Своё, – говорит хозяин, откупоривая бутылку.

Вино отличное. Ароматное.

– Вы давно тут живёте? – спрашиваю я.

– Шесть лет, примерно. Жена настояла.

Я с пониманием киваю:

– Простите если этот разговор вам будет неприятен. Но он очень важен для меня.

– Не беспокойтесь, мы общались с вами по телефону, ваши цели мне понятны. Надеюсь, буду вам полезен.

– Но всё равно… спасибо, что согласились на интервью.

Борроу кивает.

– Я попытаюсь рассказать вам о человеке по фамилии Ронгази, так… как его знал и видел я, – он делает паузу. – Мы познакомились во время учёбы в университете Старой Праги, на Земле.  Мои родители были состоятельными людьми, наша семья владела крупными фармацевтическими фабриками и лабораториями. Мне могли дать лучшее из возможных образований. Я выбрал метрополию, её сердце и центр. Земля… Удивительное место для рождённого в колонии. Человек давным-давно покинул эту планету. Заселил множество миров, но как и прежде она манит к себе нас. Никогда там не бывав, ощущаешь, что вернулся домой. В молодости много романтики. Так, я тогда это чувствовал.

Самуэль, как и я, отпрыск старинной, богатой семьи. Только в отличие от меня, его отношения с родителями никогда не были тёплыми. Он о них говорил редко и неохотно. За время учёбы, насколько я знаю, получил лишь пару писем и столько же отправил в ответ. К тому времени, как мы получили дипломы его мать и отец скончались. Он не был на похоронах. Просто не поехал.

Сами понимаете, наше с ним происхождение, дало толчок к началу нашей дружбы. Мы прилежно учились, знакомились с новым для нас миром, изучали людей и их культуру. Впитывали информацию. Он всегда вёл себя немного отстранённо, где-то холодно, с другими учениками. Не любил больших компаний. Много читал… Ничего необычного. Просто тихий парень. Так, про него говорили.

Особый интерес и страсть в нём пробуждалась, только когда заходили разговоры об истории и устройстве современного государства. Об экспансии человечества, метрополии, колониях. О политическом строе и месте каждого населённого людьми мира в этой системе. Он любил рассуждать на тему самоопределения и возможностей всех планет, людей, живущих на них и целей, которые перед ними стоят. Однажды он спросил у преподавателя:

«Будет ли прав человек, который решится изменить ход истории, руководствуясь исключительно своим, личным мнением, без оглядки на остальных?»

«Смотря какие идеи он захочет реализовать и что это даст обществу» – ответил тот.

«То есть его правоту будут расценивать по результатам его действий?»

«Сейчас один человек не способен изменить мир, мы живём в демократии и решения принимает множество людей.»

«А раньше или, возможно, в будущем?» – не унимался Самуэль.

«Не могу сказать про грядущее, но когда-то таких людей называли либо тиранами, либо спасителями, в зависимости от их поступков».

– Забавно, – Борроу вертит перед глазами бокал с вином, разглядывает, как янтарная жидкость перекатывается по стенкам. – В прошлом всегда можно найти намёки на будущее, если хорошо присмотреться. Или найти объяснения тому, что случилось…