Опять захихикал и упал обратно на своей место. Задел локтем Яну и та недовольно пихнула его в ответ. Дима, казалось, этого даже не заметил. Вова же покачал головой с едва заметной улыбкой. То ли дружеская нежности, то ли умиление.

– Почему ты общаешься с этим придурком? – недовольно спросила Айсун, морщась.

Вова повернул руль, выезжая. Неопределенно пожал плечами, глядя на дорогу.

– Потому что у меня есть наркота! – излишне громко завопил Дима, пугающе-истерично хохоча. Он запрокинул голову, обнажая шею. У него четко выделялись кадык и ключицы.

Айсун могла бы назвать его красивым, если бы не отвратительный характер. Слишком шумный, активный, постоянно под кайфом. Казалось, не знал, что такое личное пространство. И никогда не делал комплименты девушкам.

Мог вмешаться в разговор Айсун и Яны, буквально просунув голову между ними и раздражающе пропеть: «Ну, что, девочки? Обсуждаем у кого кошелек потолще?».

Высокий, жилистый, натуральный блондин с медово-карими глазами.

Но всегда какой-то небрежный.

– Насчет этого, – цыкнула языком Яна, глядя на подругу, – этот укурыш отказался делиться, пока тебя здесь нет.

– Ой-ой, какая злая, – засюсюкал Дима, принявшись рыться в карманах, – не злись, солнышко, – протянул мерзко-сладким голосом, от которого на зубах появлялась искома, – у меня кое-что новенькое. Хотел чтобы все вместе попробовали. На.

Протянул Яне таблетку. Она скептически покрутила её в пальцах. Аккуратно подцепила её длинными ногтями и закинула в рот.

Дима протянул такую же Айсун, а после вновь наклонился. Просунул голову между передними сидениями и повернулся лицом к Вове. Подставил таблетку к его губам и слащаво протянул «открой ротик».

Вова хохотнул и открыл рот. Дима тут же закинул в него таблетку. Айсун презрительно скривилась, перекатывая таблетку во рту, она была вкуса мела.

– Придурок, это было мерзко.

Дима откинулся на сидение и оскорбленно прижал руку к груди, делая вид, что теряет сознание. Себе взял две таблетки и отвратительно-удовлетворенно, слишком наигранно, простонал. Будто не рассасывал мерзкую на вкус таблетку, а находился на грани оргазма.

Несколько минут ехали в тишине. Яна оперлась лбом на стекло, цокая ногтями по экрану своего телефона, что-то печатая. Её лицо, загорелое, с правильными, красивыми чертами, отливало голубым цветом экране.

Молчание было тягучим, напряженным. Будто в трезвости они были скучны друг для друга. Обычно молчание разбавлял Дима, но он смотрел невидящим взглядом в окно. Глаза широко распахнуты, зрачки почти на всю радужку. Слишком черны, какие-то дикие. Рот слегка приоткрыт. Его лицо было искаженно подобием благоговейного трепета.

Айсун ощутила, что тело становится все легче и легче. Будто под ней облака, а на лице начала появляться улыбка. Самовольно, без её позволения. Словно Айсун больше не могла контролировать собственное тело.

Казалось, эффект ощутила не только она. Яна отложила телефон, Вова сделал музыку громче. Девушки начали напевать, хихикали, поднимали руки вверх, смешно-пьяно танцуя, все ещё сидя в машине.

Дима смеялся и подбадривал выкриками.

Они такие, веселые и одурманенные, подъехали к клубу. Айсун едва не вывалилась из машины. Подвернула ногу, ей показалось, что каблук затрещал. Но боли в лодыжке не ощутила.

Яна подскочила к ней и взяла под руку. Так, вместе, они пошли ко входу. Дима подстроился возле Яны, продолжая болтать, хотя блондинка его не слушала. Даже не смотрела в его сторону.

Вова шел по другую сторону от Айсун. И от этого девушке показалось, что внутри у неё бабочки, тепло и трепет. Ей хотелось петь от счастья. Ей казалось, что это что-то значит. Что это едва ли не признак большой любви.