– Говорил, любишь…

– Люблю, но одной любовью сыт не будешь. Это у вас, женщин, приземленные интересы – выйти замуж, родить детей, кухня, пеленки… А кто будет двигать прогресс человечества?

– Додвигались уже! Скоро на Марс полетите, а как избавить сибирские леса от непарного шелкопряда до сих пор не можете придумать. Сотни гектаров березняка стоят голые! И так каждый год.

Костя брезгливо поморщился. Очень уж он был далек от забот о местной флоре.

– Лиз, ну ты как маленькая, за зиму передохнут все червяки, а на другое лето опять листья нарастут. Элементарно же, какие проблемы? А если тебе березки жалко – вот сама и придумай средство жуков отпугнуть, выиграй грант, получи славу.

– Выходит, без славы я тебе уже не нужна? Уже не самая обаятельная и привлекательная…

– Лиз, ты красавица и умница, а занимаешься ерундой, честное слово. Ну, не дуйся уже, иди ко мне…

– Когда ты уедешь? Надолго? – испуганно спрашивала она.

Репину конкретные вопросы не нравились, никаких серьезных планов в отношении Лизы он не строил. Да, девушка хорошая из приличной семьи, но вот так, чтобы связать с ней свою жизнь и вообще где-то осесть и расплодиться – не-не-не…

Всем известно, что быт убивает любовь и туманит чистый высокий разум. А Репин прежде всего молодой перспективный ученый, такие люди должны быть одни, иначе фиг построишь карьеру рядом с кастрюльками и женскими истериками. Лизке уже скоро двадцать семь, в науке толку нет, – пора выкарабкиваться из затянувшихся отношений, пока совсем не увяз. Лизка она такая… с ней запросто можно голову потерять.

Поэтому Репин ответил дипломатично:

– Малыш, у меня контракт на год, а потом мы чего-нибудь решим. Ну-у, не плачь… Фу, как я это не терплю! Я же приеду. Работай пока, диссертацию защити, вон у тебя Воробьев уже чуть ли не мировое светило. Выиграл второй грант для Вуза, и где только он этого доисторического паука откопал. Везет же некоторым! Зато теперь куча научных статей и признание. Бери пример!

– Я не плачу, тебе показалось.

Она улыбалась сквозь слезы и шмыгала носом, смутно подозревая, что это их последняя ночь. И оказалась права. Костя исчез на год, переписка по Интернету вскоре свелась до пары дежурных сообщений раз в неделю, а потом и вовсе прекратилась. Лиза постаралась отнестись стоически – ну, занят человек, пора самой взялась за свою диссертацию.

Воробьев аспирантку Калинину часто хвалил и даже выделял среди прочих студентов. Он, правда, не подозревал, что Лиза почти полностью потеряла интерес к лабораторным исследованиям развития «гадкого» шелкопряда и трудилась на одном лишь желании впечатлить несостоявшегося жениха.

Вот Костя вернется из своего заграничного турне и восхитится Лизиными достижениями на научной ниве. Впрочем, не было пока никаких достижений. Рутина.

Но Костя же не сказал, что им надо расстаться «на совсем», а расстояния могут лишь укреплять чувства. Если речь идет про настоящие чувства, конечно. Лиза искренне на это надеялась, с невиданным рвением принимаясь за работу, перспектив которой не видели даже родители. У них были другие поводы для гордости.

Старший брат Лизы уже несколько лет владел частным стоматологическим кабинетом и собирался значительно расширять практику. Так дело пойдет и до собственного Центра недалеко. Старшая сестра делала успехи в местной хирургии. Лиза же барахталась с «вредными жучками». Несерьезно… И даже сама она поняла, что жутко устала от строго-научного языка своих исследований.

Одно дело любоваться бабочками или стрекозами на лугу, а совсем другое писать диссертацию о количестве щетинок на второй ножке слева. Романтики мало, а Лиза, кажется, была более склонна именно к поэтическому восприятию живой природы, чем к ее сухому анализу. Иногда она устало закрывала ноутбук и всерьез подумывала отказаться от защиты кандидатской, потому что не представляла себя в роли истинного ученого.