И хотя тюлени и птицы послужили некоторым развлечением, моральный дух на «Эссексе» упал до крайней своей отметки. До сих пор они медленно и безуспешно двигались к мысу Горн. Бедствие, настигшее их всего через несколько дней после начала путешествия, сулило неудачу всему походу. Они провели в океане четыре месяца и добыли всего одного кита. Такими темпами, если они планировали вернуться с полным грузом масла, их поход обещал затянуться не на два года, а на несколько лет. С каждым днем становилось все холодней, впереди их ждали легендарные опасности мыса Горн, и напряжение на борту «Эссекса» достигло своего пика.

Ричард Генри Дана на своей шкуре испытал, как подавленное состояние экипажа приводило к тому, что самый незначительный инцидент воспринимался как величайшая несправедливость. Тысячи мелочей, которые случаются ежедневно и ежечасно и которым не придают значения, в долгом и утомительном путешествии могут приобрести особый смысл. Маленькие войны и сплетни, слова, услышанные в офицерских каютах, неверно воспринятый взгляд или фраза, грубые злоупотребления – все действовало на людей самым скверным образом.

На борту «Эссекса» недовольство команды сосредоточилось вокруг провизии. Никогда различия между командирами и матросами не становятся так очевидны, как во время трапезы. Капитан и его помощники ели почти так же, как они ели дома, в Нантакете: на тарелках, с вилками, ножами и ложками. У них было достаточно овощей (если на судне еще оставались овощи), которые разнообразили корабельный паек из солонины. Если на корабле было свежее мясо – вроде тех тридцати свиней с острова Маю, – большая его часть доставалась командирам. Вместо галет, хлебцев, высушенных до твердокаменного состояния, стюард регулярно подавал на стол свежеиспеченный хлеб.

Люди на баке и в рулевом отсеке наслаждались несколько иной пищей. Они ели не за столом, а сидя на своих рундуках, составленных вокруг большого деревянного чана, наполненного кусками свинины или говядины. Мясо, которое называли кониной или даже солониной, было настолько соленым, что, когда повар окунал его на сутки в морскую воду, чтоб хоть немного размягчить, оно не набирало соль, а, наоборот, отдавало ее.

Матросы должны были предоставлять свою собственную посуду. Обычно они ограничивались финкой и ложкой да оловянной кружкой для чая или кофе. Вместо огромных порций, которые подавали капитану и его помощникам, матросы получали гораздо более скромную пайку. Их ежедневная диета ограничивалась галетой и куском солонины. Иногда к ним подавался «вареный пудинг» – мучная запеканка или клецки, отваренные в холщовом мешке. Считалось, что в конце девятнадцатого века дневной рацион матросов составлял около трех тысяч восьмисот калорий. Но едва ли матросы на китобойном судне действительно получали достаточное питание. Один из «зеленоруких», служивших на нантакетском судне, жаловался: «Проклинаю тот день, когда ступил на борт китобойного судна. Зачем человеку все блага земные, если он умирает от голода?»

Однажды, после того как Фолклендские острова уже остались позади, матросы спустились на обед и обнаружили, что их порция мяса стала еще меньше. Завязался спор. Решено было не трогать котел, пока его не покажут капитану Полларду, подав, как полагается, официальную жалобу. Матросы выстроились в передней части палубы, а один из них, с котлом говядины на плече, прошел к кормовой части, к выходам из кают. Никерсон, который должен был смолить сети у главного стакселя, со своего места прекрасно видел все происходящее на палубе.