Природа менялась на глазах. Еще к концу Камеруна тропики начали «худеть». Перед самой границей мы устраивали обед уже на обычном лугу, где не было никакой высокой растительности, но все вокруг еще было зеленым. Сейчас же зелень и вовсе начала растворяться в песочно-соломенных цветах. Деревья стали попадаться все реже. Мы приближались к Сахелю – саванному переходному региону, промежуточному звену между тропиками и пустыней. Иногда его называют «Судан», но не стоит путать с названием одноименной страны. Оба слова арабские и имеют весьма простую логику: сахель – берег, граница (то есть там, где кончается пустыня), судан – черный (там, где начинаются черные люди). Это огромная территория от Красного моря до Атлантики. После нее, на север, уже начнется пустыня Сахара.

Вдоль дороги показались мелкие базарчики. Основной товар – фрукты и овощи. Вновь наше любимое манго. Но теперь наши глаза просто разбегались от такого выбора. Манго были разные: желтые, оранжевые, красные, потверже, помягче, побольше или поменьше. Как только мы остановились напротив рынка, нас сразу окружили десятки молодых торговок, наперебой предлагавших свой товар.

– Attendez, s’il vous plaît![13] – только и успевал выговаривать я, пытаясь выбраться из заблокированной под натиском толпы машины.

Торговки с криком напирали так, что я не смог выйти и с хохотом упал обратно на водительское кресло. Теперь в машину практически влезли несколько девушек с манго в руках, наперебой уговаривая взять у них. Кто-то пытался просунуть ведро с фруктами прямо в окно. Мы никак не могли остановиться от смеха, ибо более навязчивого сервиса в жизни еще не видели.

– Стоп! – рявкнул я, силой отодвинул толпу от двери и вышел наружу. – Так-так, это я возьму, сколько?

– Две тысячи, – едва смог разобрать я в этой чудовищной какофонии голосов.

– Хорошо, вот десять, давай сдачу.

Девушка всучила мне ведро манго и тут же растворилась в толпе. Подождав пару минут, я начал ее разыскивать.

– Где эта девушка? – начал сердиться я. – Где мои деньги?

Но толпа продолжала мне впихивать все новые фрукты, а след продавщицы со сдачей простыл. Я начал выходить из себя:

– Где мои деньги? – в моем голосе звучали неприкрытая досада и злость.

– Алексей, что случилось? – где-то с краю раздался тихий голос Адольфо.

Я кратко пересказал суть проблемы.

– Allora[14], сейчас разберемся.

Он подошел к девушкам и поманил их пальцем. Толпа притихла.

– Девчата, у вас есть два варианта того, что сейчас будет, – неторопливо зашелестел Адольфо. Первый: вы отдаете деньги, и мы спокойно уезжаем, а вы продолжаете торговать. Второй: я еду до того полицейского поста, возвращаюсь с офицером, и мы со всеми вами едем в участок разбираться. Будет это долго и муторно, кого-то из вас наверняка посадят на ночь.

Толпа загалдела с удвоенной силой, из нее вынырнула та самая продавщица и протянула мне купюру номиналом десять тысяч центральноафриканских франков, а я отдал ей манго.

– Мерси[15], девушки, Алексей, возьми манго у вон тех барышень, которые не подходили к машине. Надежней будет. С видом бывалого рефери сказал спокойным и тихим голосом Адольфо.

Пыль на дороге стояла столбом, мы неспешно переваливались из одной ямы в другую. Здесь асфальта никогда не было. На одной из коротких остановок мы увидели, как местные обжигают кирпич. Спросив разрешения, сняли это интересное ремесло.

– Пользуйтесь моментом, Алексей, – задумчиво произнес Адольфо, выпуская сигаретный дым, – здесь еще можно так снимать, на севере будет гораздо сложнее.

Тогда мы особенного значения этим словам не придали. Ну не было у нас до этого настолько серьезных проблем в кругосветке, чтобы нам запрещали что-то снять. Скоро мы убедимся в том, что Чад – это нечто особенное, совсем не похожее на все то, что было до этого.