– А, я обожаю здешние мифы. Особенно о сотворении мира. Они любопытны даже у полинезийцев и аборигенов Австралии. И ведь когда их сотворили – в незапамятные времена. Ну вот, я, интереса ради, на своем шлюпе подрулила к одному необитаемому острову. Увидела сверху на камнях петроглифы, решила их заснять на память. Потом спустилась с горушки, намереваясь поплавать в море. Уплыла далеко. Так хорошо, спокойно, волна мелкая. Сняла с руки круг водопленки и дала пульту программку – на плотик, по моему росту. Лежу на нем, покачиваюсь. Вижу, с соседнего островка в мою сторону шпарит маленькая яхта. Удирать не стала, что мне бояться: пульсар – мозгодав на присоске, пальцем нажму и ладонь моя грознее любого оружия землянина. А суденышко уже тут, как тут. Два здоровяка, один белокожий, другой весь коричневый. Охают, ахают, далеко, мол, от берега заплыли, не помочь ли. Я нажала на программку, и мой плотик мелкой реактивной струей вынес меня на их палубу. У них глаза на лоб полезли, такую бабу здоровенную, наверное, еще не видели. Давай меня угощать напитками, свежими вкусными плодами. Анализатор показывает, что все в норме, надо пыль убрать. Включила на круге поддув, струей воздушной очистила еду. Угощаюсь себе. У них челюсти отвисли, с инопланетянкой впервые общаются. Ну, ведут на своем языке всякие умные разговорчики про созвездия и прочее. Я-то все понимаю, в меня вмонтирован прекрасный анализатор языковых импульсов. Отвечаю им однозначно, о своем созвездии, как у нас принято, ни гу-гу. Потом смотрю, а они с отвисшими губами уставились на мою грудь. Я же знаю, как мужики заводятся от моих сосков, а они сквозь прозрачную защитную пленку так заманчивы. Я им говорю мысленно, мол, извините, сниму пленку с груди, надо ее подсушить. Один из них, коричневый, пошел к автопилоту, проверить курс. Другой спрашивает:

– А можно губами прикоснуться к груди, чтобы ощутить, что за кожа.

– Вижу, он весь дрожит. Прошлась по нему незаметно лучом анализатора. Здоров, дух бодрый, крепкий. Ну, и как это бывает у нас, женщин – нибелок, я ему помогла сблизиться. Плюхнулся рядышком со мной, такой счастливый. Убежал в каюту. Пришел коричневый. Встал передо мной на колени и давай целовать живот. Уступила его здоровому натиску. Боевой оказался, ухватила его покрепче за бедра, он кричит, что есть сил:

– Давай! Давай еще! Поддай!

– Я и поддала, да так, что коричневый взвыл:

– О! Ты убила меня! О! Ты убила меня! Ты мне сломала его! Ты его сломала!

– Вылетел из рубки белокожий. Начал валить меня. Не знаю, что он хотел сделать, только я на всякий случай дала ему мозгодавом мелкий залп по ушам. А потом и крикуну – по ушам. Прыгнула сама в воду, надула плотик и на реактивной тяге ушла к острову. Со шлюпа видела, что храбрецы пришли в себя. Так что никакого насилия с моей стороны не было, покружились в любовном танце по обоюдному согласию. Сами напросились.

Она вздохнула и разочарованно завершила свое признание:

– Увы, теперь утехам нибелок настал каюк. Остается одна надежда, на своих ребят, нибелов. Уж если у нас от самых гадких болезней излечивают, так неужели не найдут способы поднять потенцию нашим мужчинам? Кто знает, сколько нас останется в живых после эвакуации с Созвездия Ра? Нам надо привыкать рожать только от нибелов. Джо, миленький, я так хочу остаться с тобой наедине. Да нельзя, сейчас без ведома доктора – это преступление. У него в лаборатории круглосуточное наблюдение: модуль ведёт запись за каждым кубриком.

– Потерпим, Линда. Сходим на обследование и дело в шляпе.

– Так, не забывай, каждый раз, как надумаем, надо ходить к нему за бумажкой. Тебе проще, на Нибелунгах у тебя полная семья – жена, дети, внуки. А мне придется искать нибела, заключать с ним брак. Сколько волокиты! Я к тебе, кажется, не только привыкла. Что-то в сердце входит необъяснимое, когда вижу тебя.