А мне все равно, кого убирать. Я называл сумму, за каждого ублюдка свою. Не потому что это зависело от сложности, скорее, потому, что зависело от высоты полета убираемого объекта. Ну и сопутствующих проблем, реальных в обозримом будущем, если что-то пойдет не так.

Таким образом я сколотил целое состояние, но это все не тратилось с такой же скоростью, с какой зарабатывалось. Просто подушка для случая, когда возможна ошибка. А ее допустить мог любой. Даже такой скрупулезный человек, как я.

—Односолодовый виски на ваш выбор, — сказал бармену, усаживаясь за барную стойку, сканируя пространство.

На втором этаже людей меньше, тут только те, кто смог преодолеть крутую лестницу, а значит, был более-менее трезв. С высоты видно как раз то, что мне было нужно. Не сводя внимательного хищного взгляда с цели, я прощупывал почву. Убрать этого ублюдка проще простого, хотя бы потому что охрана у него для галочки, от пацанвы уличной отгонять, не более. На самом деле он достаточно уверен в своем положении и не считал, что его люди захотят опрокинуть босса.

Первое правило человека в подобной среде — не доверяй никому, даже собственной тени. То может оказаться не она.

Какое-то движение слева привлекло внимание. Возня.

—Я не знакомлюсь, — прозвучало уверенно, жестко, но при этом вежливо.

Мой глаз зацепился за единственную странную вещь — девушку в скромном платье, которая сидела, сложив ноги на подножку барного стула и пила сок. И когда я сказал “скромное”, я имел в виду буквально ниже колена и без выреза. В обтяжку, но скромное. На руке дорогие часы, золотое кольцо. Ногти ухожены, но без кричащего лака.

Подвыпивший мужик за тридцать начал приставать к ней, как это могли делать только такиелюди, считавшие себя мастерами пикапа. Медленно скосив голову еще правее, я снова бросил взгляд на испуганную девчушку, больше похожу на ребенка, которого случайно занесло сюда скорее с молодыми родителями. Пока мать брыкается на танцполе в попытках возродить былую молодость, ребенок терпеливо ждет у музыкальной колонки и трет глаза от того, что хочет спать.

—Да ладно, чего тебе. Ты красивая, я красивый. Опа-жопа все дела, — не унимался ублюдок.

Я считывал ее реакцию. Медленно-лениво, размеренно. С языком тела я был знаком лучше, чем с умением коммуницировать ртом.

Возмущена, напугана и испытывала нетерпение и отвращение. Руки сильнее сжали стакан.

Я уловил нежный аромат ее духов и заставил себя переключиться, но не вышло. Что-то заставило меня пристально всмотреться в нее. Хотелось вырвать ее из рук этого ушлепочного.

Хотя я никогда не был праведником, не был защитником бедных и убогих, и мне на людей было плевать с высокой колокольни. Здесь же я впервые отвлекся от важного в угоду второстепенного.

Внешне она красива чисто от природы, ни губы, ни грудь не сделаны. Профиль точеный, но при этом достаточно молодой. Лицо не тронуто косметикой, хирургическими вмешательствами и прочими тюнингами. При данных исходных логично было бы предположить, что она тут смотрелась как пятое колесо в телеге. Избыточной.

—Извините. Мне это неинтересно.

Девушка напряглась, покрутив головой во все стороны. Не сказать, что испугана до такого уровня, чтобы звать на помощь, но все же насторожена. Когда лицо развернулось так, что я увидел его фас, я моментально сфотографировал его. Профдеформация. Но снимок был ударом под дых. Торкнуло по касательной.

Нежные черты, молода, очевидно, не более двадцати. В глазах пылал праведный гнев, но сил дать отпор так, как надо, у нее не было.

Качнувшись на пятках, форменный извращенец, что кстати, читалось в его взгляде, явно не был доволен ответом, а потому схватил ее за руку. Грубо прижимая к себе.