- Буйным становлюсь, - как-то нехотя ответил парень. – Ну а вообще я водитель, так что…

Вдруг послышались глухие удары трости. Мое сердце отчего-то вдруг сжалось и забилось чащей. Через несколько минут у лестницы возник Захар Басманов, а за ним и Атаман. Кажется, настроение последнего заметно улучшилось, но он всё равно нагонял жуть.

- Ну что, прелесть наша, - насмешливо-миролюбиво обратился ко мне Атаман, облокотившись на перила. – Сегодня тебе крупно повезло.

Я ничего не ответила, лишь взглянула на Басманова. Он задумчиво смотрел вперед, будто слова Атамана ни капли его не касались, будто это не он, не Захар, только что, кажется, спас мой зад.

- Но у брата твоего всё равно проблем по горло. Так что…, - Атаман не договорил, лишь пожал плечами. – А вы, Захар Кириллович, всегда желанный гость в моем доме, - Атаман едва заметно поклонился.

Несмотря на то, что у меня жутко болела голова, я всё равно безошибочно определила, что это была издёвка. Его «вы» звучало, как подтрунивание.

- Ох, Давид, - совершенно спокойным голосом начал Басманов, - гляди, чтобы тебе еще ниже кланяться передо мной не пришлось, - рукоять трости мгновенно оказалась на массивном плече Атамана, задержав его в поклоне дольше, чем планировалось. – Нужна будет помощь, ко мне ведь прибежишь.

- Понял, - губы мужчины скривились в саркастической улыбке. – Понял, Захар Кириллович, не серчайте. Я всего лишь раб сильных мира сего, - едкий юмор Атамана так и сочился из него, несмотря на тонкий налёт страха перед авторитетностью Басманова.

- Едем, - обратился Захар Кириллович к Феде, отняв от Атамана трость.

Парень кивнул и быстро сбежал вниз по лестнице. Захар, так и не удостоив меня вниманием, двинулся вслед за своим помощником.

- Идем, девочка, - обратилась ко мне Анна, взяв под локоть. – Нам здесь больше делать нечего.

- Опять курила в моем доме, ведьма? – вдруг донесся сверху насмешливо-недовольный голос Атамана.

- Не нервничай так, а то еще задохнешься, - не оборачиваясь, ответила Анна.

- Змея ядовитая.

- Осёл упёртый.

Я услышала, что Атаман снова втянул воздух, воспользовавшись ингалятором.

- Он твой бывший друг? – тихонько спросила я, когда мы спустились на первый этаж.

- У меня только один друг. И сейчас он уже хромает к машине.

10. 9.

Мы ехали в полном молчании. Анна сидела спереди, рядом с Федей. Мое же место было рядом с Басмановым. В душе разрасталась жуткая пустота. Она паразитировала. Я ничего не ощущала. Ни страха, ни радости… ничего. Боль в несчастном лбу немного поутихла. Я позволила себе откинуться на кожаную спинку сидения. Снова этот терпкий аромат трав… Его так много, но он удивительным образом ни капли меня не нервировал. Даже наоборот – помогал успокоиться, бесшумно и хитро проникая в носоглотку. Его хотелось вдыхать глубже и глубже, пока этот запах не вытеснил бы из меня проклятую пустоту. А в мыслях ненароком тенью скользнул странный вопрос: в какой именно точке на теле Басманова травяной аромат ощущается острей всего? У кадыка? Яремной впадине? Или на груди, где-нибудь по ее центру?     

Аккуратно повернув голову вбок, я посмотрела на тьму за окном. Такая же тьма настала и в моей жизни. Причем не сегодня. Нет. Она уже давно во мне: течет по венам, грызёт кожу, ползает в желудке, сжимает в тугое кольцо сердце. И… Я так устала от этого. Устала бороться с самой собой. Устала каждый день буквально вколачивать себе в голову, что всё хорошо и нужно идти только вперед. Я едва сдержалась, чтобы не скривиться. Вперед… Да я давно уже застыла на месте.

Оторвав взгляд от окна, я взглянула на затылок Анны, затем на профиль Феди. Моей конечной точкой крошечного зрительного путешествия оказалась ладонь Басманова. Она спокойно лежала на здоровом колене. Широкая с узором ярко выраженных вен и длинными пальцами. На среднем поблёскивал серебряный перстень с черным камнем. Такой же камешек был и на квадратных запонках. Моя ладошка в сравнении с ладонью Басманова казалась совсем уж крошечной. Я вся пошла в мать. Она у меня тоже была миниатюрной женщиной, переполненной жизнерадостностью. Этого я от нее, к сожалению, не унаследовала. И кожа… Моя была гораздо бледней басмановской.