Он мой герой. Ни больше ни меньше.

Если бы не Остин, моя нелёгкая жизнь в лучшем случае была бы на десяток оттенков мрачнее, в худшем – меня бы просто не было в живых.

С того дня практически всё свободное время я проводила с Остином и его бабушкой. Годы шли, а вместе с ними дыра в моём сердце из-за смерти папы постепенно заживала. Я приспособилась к новым обстоятельствам и к жизни в небезопасном районе. Моя повседневность изменилась далеко не в лучшую сторону, но тем не менее она продолжалась.

В отличие от маминой.

Спустя несколько лет помимо отстранённости в общении со мной, я также начала ощущать исходящий от неё запах спиртного. Как я только не пыталась достучаться до неё, объясняя, что алкоголь – не лучший помощник в решении проблем, но всё было тщетно. Она не слушала меня.

К тому моменту мне было четырнадцать, и к моим бушующим подростковым гормонам добавилась ещё и крайняя озлобленность не только на маму, но и на весь окружающий мир. Поэтому вместо мольбы и спокойных разговоров, я решила привлечь её внимание другими, более радикальными и, как сейчас осознаю, глупыми и крайне опасными способами.

Всего за несколько месяцев из светлой, порядочной и дружелюбной девочки я превратилась в грубую, вечно раздражённую, импульсивную хамку, которой было глубоко наплевать, к чему приведут её действия, а страх перед улицами словно и вовсе пропал.

Меня разрывало непреодолимое желание доставить другим ту же боль, что постоянно испытывала сама. Именно это мерзкое стремление придало смелости и привело меня в одну из многих неблагоприятных группировок Энглвуда.

Моя новая жизнь состояла из регулярных тусовок с членами банды. Мы постоянно шатались по улицам, пугая людей, обворовывали их, разбивали витрины киосков и магазинов, автобусные остановки и стёкла чужих машин, занимались вандализмом и другими бессмысленными разрушениями.

Мама, если и была в курсе о моей новой компании, то виду не подавала. Ни одного, чёрт побери, упрёка или воспитательного слова не сорвалось с её уст. Ничего не изменилось. И её равнодушие вызывало во мне ещё более мощную вспышку ярости.

В общем, моя жизнь превратилась в замкнутый круг из злости, боли и непонимания, с каждым днём прогрессивно увеличивающийся в размерах. Даже мой вечный спаситель Остин, которому я в то время неслабо потрепала нервы и ввязала в огромное количество стычек с бандой, не мог достучаться до меня и уберечь от проблем.

Однажды, во время очередного разгрома магазина, оперативно прибывшим полицейским удалось меня поймать, и ни один член банды, с которыми я совершала преступление, не попытался мне помочь. Они просто сбежали, спасая свои шкуры, а меня грубо затолкали в машину и повезли в полицейский участок.

Помню, как поразилась, когда спустя час увидела там свою маму. Она всё-таки пришла за мной, хотя, честно говоря, я и не надеялась.

И видимо тот факт, что ей пришлось потратить последние сбережения на мой выкуп из полиции, побудил маму наконец заговорить со мной. Однако ничего хорошего она мне не сказала. Лишь сообщила, что, если я и дальше продолжу вести себя в том же духе, то её лишат родительских прав, а меня упекут в детдом или ещё хуже – в колонию для несовершеннолетних преступниц.

И на этом всё.

Я окаменела от страха, забыла, как дышать. Моим самым жутким кошмаром после смерти отца был потерять маму. Её слова о детдоме подействовали на меня отрезвляюще.

Естественно, злость, обида, разочарование, чувство несправедливости и непонимания никуда не делись, а лишь сильнее наполняли меня с каждым последующем днём, но я больше не могла позволить себе рисковать и вытворять глупости, которые приведут к ужасающим последствиям.