Бегу, совершенно не видя дороги, нескончаемую череду жилых домов и безликих, редких прохожих. До тех пор, пока один единственный звук не вырывает меня из внутреннего пекла.

Звук, который я никогда ни за что не забуду. Просто не смогу.

Этот звук – моя фобия. Мой самый страшный кошмар, который превратил меня в то, кем я сейчас являюсь.

Я слышу протяжный звук скрежета тормозящих колёс об асфальт, который много лет назад пронзил мне насквозь сердце. И лишь этот звук, словно холод самой суровой вьюги, в одно мгновение гасит во мне жгучий огонь.

Я выплываю из глубин сознания в реальность за долю секунды до столкновения и чудесным образом успеваю увернуться от капота автомобиля. Свалившись навзничь на каменистую обочину, я до мяса раздираю ладони и ощущаю острую боль в правой ноге. Но какая к чёрту разница? Никакая физическая боль не сравнится с той, что я повторно проживаю в мыслях. Словно это было только вчера.

Этот звук… Это ужасающий звук. И тело папы…

Не ощущая холода земли, аккуратно переворачиваюсь на спину и смотрю в ночное, звёздное небо.

– Выше! Ещё выше! Хочу быть выше всех! Хочу быть выше всех звёзд, папа!

Он подбрасывал, а я, растягиваясь всем телом, словно струна, расправляла руки в стороны и представляла, что лечу. Я не боялась упасть и разбиться. Я точно знала, что папа всегда сможет поймать меня, уберечь, защитить. Он же самый сильный из всех, кого я знала.

– Не нужно быть выше всех звёзд, Николина, важнее быть ярче остальных.

Слышу отголоски его последних слов и задыхаюсь. Папы давно уже нет, и мне так его не хватает. Безысходность, тоска по нему и отчаяние собирается в болезненный ком, вставший поперёк горла, что лишает сил и дыхания. Но сердце… оно продолжает бешено стучать, гоняя кровь по телу, а мощный взрыв адреналина, воспламенивший миллиарды нервных клеток, напоминает, что я всё ещё жива.

Да, я жива!

Боже… Не могу поверить, что по собственной вине чуть было не закончила свою историю так же, как папа!

Дыхание сбилось от продолжительного бега, голова кружится, ладони с повреждённым коленом нестерпимо саднят, но я живая и не могу сдержать глупой, счастливой улыбки. Столь редкой, глубокой и искренней.

Перед глазами пролетают цветные кадры из фильма длиною в целую жизнь, но щелчок открывающейся автомобильной двери и мерные, широкие шаги в мою сторону дают понять, что я лежу на земле не дольше нескольких секунд.

Немного приподнявшись, возвращаю капюшон на голову и осматриваюсь по сторонам. В какую именно часть города меня занесло – понятия не имею, но по однотипным зданиям по обе стороны дороги осознаю, что забежала на территорию одного из городских предприятий.

– Пацан, тебе что, жить надоело?

Сижу к водителю спиной и потому не вижу его, но до неприличия спокойный мужской голос вводит меня в ступор. Словно не он всего несколько секунд назад чуть не сбил человека.

Превозмогая дискомфорт в колене, я молча встаю на ноги, но сильное головокружение ослабляет тело. Сжимаю веки, ожидая нового падения, но мужская рука грубо схватывает меня за шкирку и словно провинившегося котёнка удерживает на весу.

– Ты что здесь делаешь, сопляк?

От стальных нот в его равнодушном голосе кожа на миг будто вспыхивает огнём, а затем покрывается морозным инеем. И желание извиняться перед водителем за свою невнимательность напрочь отпадает.

Воротник толстовки неприятно сдавливает горло, всё же вынуждая меня повернуться к мужчине, чтобы попытаться его оттолкнуть, но легче было бы бетонную стену сдвинуть с места, чем массивное тело водителя. Когда понимаю, что мне не удастся его пошатнуть даже на сантиметр, я прищуриваюсь в желании рассмотреть эту тяжеленую глыбу, но и тут удача явно не на моей стороне – из-за яркого света прожектора прямо за его широкой спиной я совершенно не вижу лица обладателя бездушного голоса.