– Успокойся, успокойся! Скажи, что случилось?

– Он выгнал меня из дома и произнес талак… – только и смогла сказать Айшат.

Бабушка Асият выпрямилась и застыла, опустив руки. Молоко, закипавшее в кастрюльке, убежало. Асият машинально выключила газ и по привычке, взяв в руку салфетку, начала вытирать белую пелену с печки, поглядела на тряпку в руке с недоумением и, опомнившись, села рядом с дочерью.

– Почему? – пролепетала она чуть слышно.

Через месяц родители Саида официально развелись.

Айшат, в гневе на своего бывшего мужа, неустанно подпитываемом причитаниями бабушки Асият, отдала Саида на воспитание отцу.

«Сына должен воспитывать мужчина», – сказала она, – и не спорь! Пусть сам воспитывает своего ребёнка, узнает, каково это. А тебе жизнь загубить не дам. Ты не будешь сидеть дома с ребёнком на шее. Выйдешь замуж, всем на зло».

Но удар Зулумхана пришёлся первым: спустя несколько месяцев после развода женился на лачке. В то время не принято было вступать в брак людям из разных селений, а брак с представителем другой национальности вообще воспринимался как вызов. А отец взял и женился и пускай все односельчане кудахчат вокруг.

Саида передали на воспитание бабушке Зульхижат, матери Зулумхана. Саид слышал, как бабушка Асият злилась на его отца, обзывая пьяницей. Слышал, как бабушка Зульхижат обвиняла его мать в торопливости, нерасторопности. Только они забыли объяснить ему, что происходит. Помнил, как мать жадно целовала его, обнимала до боли, потом прибегала ещё через минутку и, протирая слёзной щекой его щеку, вновь сжимала и жгла поцелуями. Его вещи поспешно собирались, так было не раз, часто он оставался ночевать или у бабушки Асият, или у бабушки Зульхижат. Ему сказали, что он пойдёт к бабушке Зульхижат, но что ж мама так волнуется? Или отец опять обидел? Взрослые не умели мириться. Вот он с друзьями тоже ссорится, но всегда быстро мирится, а взрослые так долго копошатся в произошедшем, что потом не могут всё забыть и простить.

А в стенке бабушки Асият ваза в форме рыбы с большим открытым ртом. Ему не разрешали её трогать. А мать и бабушка в другой комнате и так увлечены обидой и гневом на отца и на всех его родственников, что Саид решился протянуть руку к заветной рыбовазе, пока всем не до него. Осторожно тащит её, убрав с пути мелкие рюмки. Скрип двери, Саид задрожал, рыбина упала, разбилась.

– Несносный мальчишка, непослушный дуралей! Весь в отца! Не жди от него добра! А ты цепляешься за него. У него его гены, и от этого не уйти. Пусть сами с ним возятся. А твою жизнь погубить не дам!

А мама молчит, молчит. Раньше, когда бабушка его обижала, она не молчала. А сейчас молчит. Эта разбитая ваза убедила её в том, что он плохой. Но это вовсе не так! Не так!

Саид виновато смотрит на мать, та виновато смотрит на него. Его отправили к бабушке Зульхижат, и та сказала ему, что отныне он будет жить с ней. А матери он больше не нужен.

Ей нужна была та ваза. Она ведь была такая красивая. А он разбил. Разбил, и мама больше не зовёт его домой, не приходит за ним.

Улучшив момент, когда Зульхижат занялась плетением ковра, он уже знал, что это надолго отвлечет её зоркий взгляд от него, Саид пошёл в овраг, куда скидывали мусор, и собрал все осколки рыбины. Он её склеит, и мама его вернёт, мама увидит, что он неплохой.

Он собирал кусочки вазы и бережно складывал их в маленькое ведёрко. Потом спрятался в чуланчике, осторожно и аккуратно всё склеил, даже не видно было, если не очень присматриваться, что ваза склеена. Он спрятал её в дальнем ящичке и утром решил пойти к матери. Саид долго не мог заснуть, представляя радость встречи, он вертелся из стороны в сторону, улыбался про себя и чувствовал себя маленьким героем.