Безумная Любовь Ивановна доживала свои дни в большой комнате Чарнецких в Москве на Тверской – все же бабушка Надя была врачом, но и она ничего не могла сделать, – часто раздававшиеся тогда звуки лопнувших шин казались грузной семидесятилетней прабабке взрывами артиллерийских снарядов, и она съеживалась под роялем, откуда ее трудно было достать.

После краха святошинского дома Константин Иванович доживал последние годы у моих бабушки и деда в Киеве в Политехническом институте. Целые дни читал Библию и энциклопедию Брокгауза и Эфрона и сам набивал себе папиросы. Страницы всех 88 томов были пересыпаны табаком. Энциклопедию, которую мне потом отдала Ариадна Павловна, я по молодости и глупости продал.

Константин Юрьевич, будучи экономистом, сперва уехал в Грозный – к нефти. Революция 1905 года ему многое объяснила, и интерес к революционным партиям он потерял уже в ссылке. Около 1921 года, с началом НЭПа, он вернулся в Москву. Как видному в прошлом участнику революционного движения ему дали целых две комнаты в барской (теперь коммунальной) квартире на Тверской. По тюрьмам и ссылкам он был хорошо знаком с Орджоникидзе и с другими коммунистическими лидерами и без труда нашел место в какой-то структуре, пытавшейся смягчить голод в России.

Я не знаю в истории революционной эпохи человека с подобной биографией, так достойно и мужественно прожившего свою жизнь. Во-первых, в отличие от многочисленных Чичериных, Литвиновых, Красиных и прочих, отошедших от революции после ужасов 1905 года и быстренько вернувшихся к победителям большевикам, он не стал закрывать глаза на то, что творится по всей России, не стал вступать в победившую коммунистическую партию. С аристократическим польским гонором, высоким достоинством и здравым смыслом не дал себя сманить предлагавшимися ему Орджоникидзе должностями и привилегиями благодаря чему, кстати говоря, пережил всех бывших друзей. До самого конца он ясно понимал, где живет, кто его окружает и не только не принимал участия ни в каких преступлениях, но старался хоть как-то смягчить их последствия.

В 1922 году по предложению Ленина Сталин был выдвинут на вполне техническую должность оргсекретаря ЦК ВКП(б). Должность была не из самых важных, но ЦК все же послал двух своих членов, Ларина и Ротштейна, проверить на Кавказе биографию Сталина. Результаты были неутешительны, с заполненной Сталиным анкетой не совпадали, но тот был утвержден и, конечно, ничего не забыл. Проверявшие члены ЦК стали одними из первых его жертв. Константин Юрьевич до конца жизни из своей пенсии помогал вдове и дочери Ларина, с которым он познакомился где-то в Сибири.

Дом, где жили Чарнецкие, находился срядом со школой, где учились дети кремлевской камарильи. Поэтому вовсе не за революционные заслуги Константина Юрьевича, а просто по месту жительства моя тетка, Татьяна Константиновна, оказалась в одном классе с Васей Сталиным и дочерью Карла Радека. Когда она после уроков по-соседски попыталась привести в гости Васю, то была нещадно обругана, и ей было запрещено поддерживать с ним знакомство. Она рассказывала, что однажды Сталин принес в школу пистолет. С дочерью Радека отношения не сложились, девочка была замкнутая и очень высокомерная. Но когда Карла Радека арестовали, ее из страха в классе словно перестали замечать. Константин Юрьевич предложил дочери пригласить одноклассницу провести лето на даче, которую они снимали в Кратово. Из революционной компании изредка осмеливались так вести себя только Микояны, но Анастас Иванович сам был по горло в чужой крови.