две сахара, три сахара. Ой, много! Пойдёт!
Открыл ВКонтакте, взглянул на профиль,
не обросла фотография за ночь щетиной?
(вспомнил что опаздываю) Ой-ой!
Ха-ха – посмеялся своей тупой шутке!
Вспомнил её позже в маршрутке,
но поздно, вот и ненавистная работа.
Без пяти восемь. Суббота.
Нет слов. Перепутал.
520 предосеннее
Облака, располневшие в тучи,
набежали на синь полотна.
Предосеннее небо научит:
приближаются вновь холода!
Хлебороб приготовится к бою —
убирать золотой урожай,
привидением ветры завоют
предосеннее слово «Прощай!»,
напевая в степное раздолье
по-степному раздольный куплет:
«Предосеннее с летом застолье,
как печальный прощальный обед.»
521 промокшие
Покраснела черёмуха, пожелтела берёза,
осыпаются первыми с клёна листы,
задождило, забрызгало. На асфальте колёса
порождают смятенье осенней воды.
Заблестели зонты синтетической тканью —
разноцветной надеждой в сухость вещей,
не спасти от потока эту жизнь тараканью,
иногда лишь смеющихся, гордых людей…
522 расставание
Грачи на ночлег прилетели
из дальних пшеничных полей,
уселись на ветки-качели —
«общажная» жизнь веселей!
Ночной диалог продолжая,
забыли о дне трудовом,
заплакала осень сырая
над чёрным грачиным пером.
Прощаться придётся им скоро
с любимой своей бороздой,
не будет конечно же ссоры,
расстанутся… Им не впервой!
523 резвились листья
Резвились листья в воздухе ахунском,
играли с ветром: «Ну, давай, лови!»
Дубы шептали тихо на французском,
подслушанное где-то «C’est la vie».
Осенний день, очищенный водою
печально моросящего дождя,
забрызгал солнцем ярким над Сурою,
от обелиска прямо до вождя
на серой площади. Вдоль по Московской
холодный ветер мчался из Ахун,
принёс он листья с желтизною броской
и водостока расцветил чугун.
524 Сергею Есенину
Русью пропитан твой взор,
небом шальная душа!
Ветра степного раздор
сердцем любил ты. Дыша
запахом свежей земли,
чувствами жил не стыдясь.
Росы на травы легли —
свежей слезою на грязь
потных рубищ мужика,
в них ты Есенин Сергей!
Снова плывут облака
там над Рязанью твоей.
Вновь колосятся хлеба,
радуя новых крестьян,
белой берёзы мольба
слышится утром с полян.
Громко сказал о Руси,
крикнул о ней на весь мир
горько стихами: «Спаси!»
выпил до дна сей потир…
525 сколько можно
Мрачно и холодно ночью в осеннем, невспаханном поле.
Жёлтая рожь ощетинилась, грозно смотря в небеса.
Крепких колосьев под жаткой лишилось раздольное поле,
вечно голодный, дрянной человек не творит чудеса!
Он забирает поспевшие зёрна в сухую погоду,
тяжестью чёрных колёс уплотняет природную плоть.
Трудно дышать. Отдыхаю под снегом всего лишь полгода,
ранней весной начинает с усердием снова колоть.
То культиватором новым пройдёт, а вослед бороной,
рану открытую щедро зальёт запашистым раствором —
химией горькой. Ох, человек ненасытный, Боже ты мой!
Разве не можешь рядом со мной насладиться простором?
526 снег в городе
Кристаллы замёрзшей воды полетели
в снующую пропасть бетонных вершин.
Царапали когти зловещей метели
дешёвую краску дешёвых машин.
Деревья покорно кивали ветвями
согласно закону сезонной игры.
Метель разыгралась, как дождь во Вьетнаме —
не видно, не слышно, но всё до поры.
527 совесть
Даже от крови можно отмыть грязные руки,
совесть очистить, наверное, вряд ли возможно.
Совесть на деньги меняется так, ради скуки,
ради азарта и веры что это надёжно!
Пылью покроется всё, что имеет значение,
время застынет тяжёлым мгновеньем вдали,
брошенный камень вернётся тремя в искупление.
Где твои деньги? Валяются рядом, в пыли…
528 сотворение
Вдруг, ниоткуда, по чьей-то задумке
время пошло в измеренье трёх мер,
словно достали учебник из сумки,
дабы решить подходящий пример.
Не просчитались и мир сотворили: