Джаспер испугался:

– Софи, что случилось?

Она взяла рюмку и сделала глоток. Джин был добрый, холодный, горький.

– Все в порядке. Просто я наконец побывала у врача.

Глаза Джаспера стали очень большими.

– Это не… ничего серьезного?

Софи махнула рукой:

– Нет-нет. То, что я и предполагала – эндометриоз. Хорошая новость – это совершенно безопасно, а плохая – у меня могут быть проблемы с потомством.

– Ох, девочка, я не знал, что тебе так важно иметь детей.

– И я не знала, пока не встретила Кита. – Ей захотелось спрятаться, и она опустила солнцезащитные очки на глаза. – Я поняла, как это важно, когда узнала, что это может быть непросто. Смешно, правда? – Софи вздохнула. – Однако доктор не сказал, что невозможно. Просто это займет много времени, и лучше не откладывать надолго.

Джаспер погладил ее руку:

– И когда ты начнешь пробовать?

Софи посмотрела на часы, подняла на него полные решимости глаза и улыбнулась:

– Примерно через двадцать семь с половиной часов.

Секундная стрелка вздрагивала, перемещаясь по циферблату. Кит сидел на пластмассовом стуле в отделении интенсивной терапии, смотрел на нее и задавался вопросом, выдержит ли стрелка следующий круг.

Он провел здесь уже несколько часов, с тех пор как медицинский вертолет наконец приземлился и доставил рядового Кайла Льюиса домой. Без сознания, с пулями в голове и спине. Не совсем то возвращение, о котором Льюис мечтал.

Кит опустил голову на руки. Ставшее уже привычным оцепенение распространилось до кончиков пальцев.

– Кофе, майор Фицрой?

Он вздрогнул и выпрямился. На стоявшей перед ним нянечке был одноразовый пластиковый передник. Она улыбалась, не зная, какие воспоминания пробудил в нем ее вопрос. Кит отвернулся и сжал зубы:

– Нет, спасибо.

– Принести вам обезболивающее?

Знает ли она, что это из-за него Льюис лежит там, подключенный к аппарату, который за него дышит? Мать сидит рядом, держит его за руку и тихонько плачет, а девушка, о которой Льюис говорил с такой гордостью, не может смотреть на него, и в ее глазах застыл ужас.

– Ваше лицо, – мягко сказала нянечка. – Я знаю, что вас осмотрели в полевом госпитале, но действие лекарств, которые вам дали, должно было уже закончиться. – Она склонила голову набок и смотрела на Кита с явным состраданием. – Раны от шрапнели очень болезненны.

– Они выглядят страшнее, чем есть на самом деле. Стакан доброго виски, и все будет в порядке.

Нянечка улыбнулась:

– Боюсь, в госпитале его не найти. Но вы можете поехать домой. – Пластиковый передник скрипнул, когда она направилась в палату Льюиса. – Его родные здесь. Вы заботились об этих ребятах пять месяцев, майор, – добавила она мягко. – Пора вам позаботиться о себе.

Прежде чем дверь опять закрылась, Кит успел мельком увидеть распростертую на кровати неподвижную фигуру. Он тяжело вздохнул. Чувство вины изгоняло воздух из его легких.

Дом.

Софи.

Мысль о ней едва не уничтожила остатки его самообладания. Кит опять взглянул на часы. Почти шесть вечера, а он в трехстах милях от дома. Кит встал, и его сердце вдруг забилось быстрее от потребности увидеть Софи. Обнять ее, раствориться в ее нежности, забыть…

Дверь за его спиной открылась. Обернувшись, Кит увидел вышедшую из палаты девушку Льюиса. Плечи опущены. Огромный живот. Хрупкая фигура. Стоя у стены, она выглядела трогательно юной.

– Они мне ничего не говорят. Я только хочу знать, поправится ли он. – Келли говорила с упрямой решимостью, но в ее глазах плескался страх. – Он поправится?

– Врач, полковник Ренделл, говорит, что худшее позади, – тихо ответил Кит. – Если солдат выдерживает перелет в полевой госпиталь, его шансы выжить уже равны девяноста семи процентам. А Льюис выдержал долгую дорогу домой.