– Отчасти, – сказал молодой капитан.

– Что же это за тема? – спросила Дьякова.

– Ну, послушаем, – пропела Евгения Павловна.

– Вот видите, – оживился юрист, – извольте послушать. – Он изящно оперся о спинку кресла, в котором сидел молодой товарищ прокурора, и, слегка покачиваясь, заговорил: – Уважаемый Петр Станиславович, – он указал на стоящего поодаль полного пожилого господина с бритым лицом, – уверяет, что в настоящее время почти нет скрытых преступлений.

– Это что значит? – спросила Дьякова.

– То есть таких, которые совершенно остались в полной тайне.

– Как же мы о них можем знать, если они остались в полной тайне? – спросила Дьякова, снова обмахиваясь веером.

– Браво, браво! – раздались кругом голоса. – Петр Станиславович побит сразу.

Полный господин сделал шаг вперед, и на его бритых губах мелькнула снисходительная улыбка.

– Семен Николаевич несколько извратил мои слова. Это – продолжение разговора, отвлечение в сторону, и мысль, не мне принадлежащая. Я сказал собственно о преступнике.

– Но если есть скрытое преступление, то, значит, и преступник скрыт? – заметила Дьякова.

– Браво! – крикнул капитан.

– Вы чрезвычайно остроумны, – сказал с легким поклоном полный господин.

Хозяйка дома поспешила тотчас представить его:

– Петр Станиславович Светевич, наш прокурор, гроза защиты.

Светевич снова поклонился.

– Что гроза при современных громоотводах? – сказал он шутливо и продолжал: – Да, сударыня, но я не то имел в мыслях. Я утверждал, что, раз преступление обнаружено, преступник уже не скроется. Да! При современном ведении следствия и постановке сыскной части преступнику не укрыться. Вот мои слова.

Он замолчал и отодвинулся.

– Прошу извинения, – заговорил военный юрист. – Я действительно передал содержание уже дальнейшего спора.

– А как же, – заговорила Дьякова, – вот в Петербурге, где‑то на Выборгской стороне, нашли застреленную женщину, а убийцы нет. Да вот и теперь… убийство Нолькен на острове Эзеле, в Вильне – Друцкого – Любецкого.

– Найдут!

– Ищут и найдут! – сурово сказал прокурор.

– Вот мы об этом и спорили, – включился молодой капитан. – Согласитесь, что если преступление задумает умный, с воображением человек, то он может выполнить все так тонко и обдуманно, что окажется совершенно в стороне.

Дьякова вдруг вздрогнула.

– Да, этот спор интересен, – сказала она.

– Что за тема! – томно произнесла Евгения Павловна.

– Если исключить действия сумасшедшего, – сказал прокурор, – то преступник не сможет совершенно устранить себя уже потому, что в преступлении, несомненно, замешаны его близкие интересы. А кроме того, всегда наблюдается психологическая черта в преступниках. В последний момент они теряются, и не бывает случая, чтобы они не оставили какого‑нибудь заметного следа, приметы.

– За исключением случаев гипнотического внушения, – насмешливым, резким голосом произнес брюнет с внешностью актера.

Он стоял позади всех у притолоки дверей, и все обернулись, услышав его замечание.

Дьякова сразу встрепенулась, и на ее лице появился легкий румянец.

– Это вы, Григорий Владимирович? Что же вы не подойдете? – воскликнула хозяйка.

Гости расступились.

Брюнет, изящно одетый в смокинг, легко и быстро подошел к дамам.

– Где же вы были? – с упреком спросила Горянина. – Господа, Григорий Владимирович Чемизов, – отрекомендовала она брюнета.

Последний пожал руки нескольким из окружающих. Дьякова обратила на него общее внимание, спросив его:

– Что вы сказали про гипнотизм?

– Я сказал, что преступление может быть совершено человеком в гипнозе, по внушению, – просто ответил Чемизов. – Тогда будет трудно найти преступника.