2

По моему глубокому убеждению, единственным критерием, по которому можно судить о сходстве или различии между наукой и философией, может быть только метод. Только выяснив, какой метод использует наука, а какой – философия, мы могли бы понять, есть между наукой и философией разница или ее нет.

Но, чтобы понять, какой метод используется в науке и какой в философии, попробуем разобраться вначале, какой метод используется человеком в процессе мышления вообще. Представим себе вступающего в мир младенца, который только-только начинает знакомиться с окружающей действительностью. Первое, что он видит вокруг себя, – это огромное количество незнакомых фактов, которые надо как-то запомнить и в которых надо научиться ориентироваться. Единственный способ здесь – свести большое число фактов к малому.

Как заметил А.Н. Уайтхед, «мы не способны думать в терминах неограниченного разнообразия деталей. Очевидность приобретает присущее ей значение лишь в том случае, если она предстает перед нами, приведенная в порядок при помощи общих идей» («Наука и современный мир»). Но приведение очевидности в порядок при помощи общих идей возможно лишь путем нахождения между фактами связи. Таким образом, сведение большого числа фактов к малому путем нахождения между ними связи – это и есть тот метод, который использует человек для осмысления окружающей его действительности.

Очевидно, что именно этот метод применяется человеком и для решения задач осмысления действительности как в науке, так и в философии. Иначе говоря, сходство между наукой и философией заключается в том, что и та и другая являются способами нахождения связи между фактами. А вот что разделяет науку и философию на два совершенно разных метода, так это способ отбора фактов.

Научный метод предполагает отбор фактов, обладающих каким-то общим признаком: все птицы летают, все рыбы плавают, восход Солнца повторяется через каждые 24 часа и т.д. В результате происходит разбивка единого знания на множество научных дисциплин, установление связей между которыми практически невозможно. Поэтому в науке принято ограничиваться так называемым «приблизительным знанием», когда научная теория описывает только некую избранную группу явлений, игнорируя при этом ее связи с другими явлениями. Из этого следует, что используемые наукой теории ни в коей мере нельзя рассматривать в качестве описания реальной картины мира. Это гипотезы, которым, по словам А. Пуанкаре, «свойствен лишь метафорический смысл».

В особенности сказанное относится к так называемым точным наукам, где в качестве главного инструмента исследования используется математика. Математические модели ничего не говорят нам о процессах, которые за ними стоят. Для математики принципиально не важно, какая реальность скрывается за математическими формулами. Главное знать, как развивается сам процесс, чтобы его можно было использовать. Вот почему, не умея объяснить суть происходящих в природе процессов, наука, тем не менее, демонстрирует солидные успехи в создании техники. Ведь для того, чтобы построить механизм, не обязательно знать, почему происходят те или иные явления, важно знать, как они происходят. «Математика, – пишет Б. Рассел в книге «Новейшие работы о началах математики», – может быть определена как доктрина, в которой мы никогда не знаем, ни о чем мы говорим, ни то, верно ли то, что мы говорим».

Напротив, философский метод предполагает попытку установления связи между фактами, общими признаками не обладающими. Даже между теми, которые, на первый взгляд, не имеют друг к другу вообще никакого отношения. Например, между восходом Солнца и возникновением письменности. Или, как писал в стихотворении «Числа» русский поэт Велимир Хлебников, «между змееобразным движением хребта вселенной и пляской коромысла». Такая позиция позволяет рассматривать мир как единое целое, увязать в некую единую концепцию проблемы онтологии и гносеологии, этики и эстетики, мифологии и религии. В этом случае наука для философии является источником фактов.