Поднявшиеся на ноги Коргоруши, неторопливо потянулися, задрали увыспрь пушисты хвосты, и, перьглянувшись, да тяхонько мяукнув, следом за старшиной домачних духов вошли в избёнку сквозе стену сруба, оставив опосля собя витающу подле деревянного препятствия едва различиму пепельну пелену.

Борила на чуток задержавшийся посторонь дверного косяка, вухватившись за него правой рукой, и пронаблюдав уход духов, восхищенно покачал головой, да порывисто выдохнув, будто набираяся смелости, перьшагнул чрез проем и вошел у узки сенцы. Слева у сенцах поместились деревянны бочоночки, и вёдра, стоящи друг на дружке, верно приготовленный для чегой-ту, а справа во стене находилась коротка деревянна дверь у клеть, из-под оной слышалси приглушенный низкий говор духа, кажись то Клетник гутарил с кем-то. Мальчик толкнул от собе входну дверь и кады та растворилась, направил свову поступь у избёнку.

В срубе по леву сторону от Бореньки находилась занимающа почитай четверть горницы здоровущая бероская печь глазеющая на него своим чуть закопчённым челом. Место от стёны до печи величаемое куть, иде хузяйка готовила снедь, было занавешено долгим, натянутым на уже плотным смурным пологом. От боковой стенки печи, проходя высоко, ноли под потолком, зачинались полати, деревянный настил, доходивший до супротивной стороны избёнки. Справа от Борилы повдымалась пята стена, та сама от которой и вела свово величание избёнка-пятистенка, коя дёлила сруб на две равны части. Углом повдоль евонтой и граничащей со сенцами стены, проходила широка, гладка скамля. Эвонта скамля була креплена прям ко стене, обок с ней стояли три точёны, рязны да расписны прялки, гордость любой бероской жёнки. Напротив входа, насупротивной стене горницы находились два не широких оконца.

Отрок, на малость задержавшийся у первой горнице, прислухалси и различил громкий смех, или як правильно выразилси Суседко, гогот ваяводы во второй части избёнки. Да ни чуть немедля поспёшил воперёдь, и, обойдя прялки, минуя дверной проем (одначе, у котором не вбуло дверей) вошёл во втору горницу, величаемую светёлкой, занеже вона и упрямь была до зела светлой. Два оконца поместившиеся, на тех стенах, шо были супротив проёму и на вугловой, лучисто озаряли её. В энтой светёлке, впрочем аки и у первой горнице, стены были белёными, а высокий потолок и ровный пол подбиты липовыми, гладко струганными досками. У правом красном углу на вугловой полке на белянькой, дивно расшитой скатёрке во серёдочке стоял зелёновато-жёлтый сноп пошеницы, украшенный посохшими цветками, первый сноп снятый у энтом году. По обе сторонки от негось поместилися небольши таки, у длань росточку липовы, резны Чуры. По одну сторонку Образы тех кого славили: Сварог, Лада, Макошь, Велес, Вышня, Перун. По другу Кумиры когось чтили: ЧерноБоже, Мара, Вий.

У левом углу светёлки находилси широкий, деревянный одер, хозяйки и хозяина избы, вустланный беловато-жёлтым одеялом, да украшённый свёрху лёжащими друг на дружке подухами, от самой боляхной до малой. Каковые от чуждых… недобрых очей были прикрыты тонким, белым платком расшитым рдяными, обережными знаками по краю. Вдоль стен стояли скамли и дюжие рундуки, а посредь светёлки поместилси большой четырехугольный, могутный стол на массивных ножках, установленных на вузких полозьях, абы легче було передвигать егось по избёнке. За тем громоздким столом восседал, на широкой скамле, сам ваявода, а осторонь, по водну да иную, от него сторонки, сидело несколько мужиков такого же крепкуго телосложения. Прибывши Соловей и Жаворонок примостились на короткой, да вяще низкой скамле, слегка в отдаление от стола, насупротив громко смеющегося ваяводы, один в один похожего на тока, шо виденного Борилой Суседко, с серыми крупными очами, широким и вроде як приплюснутый носом, тонкими, алыми губами. В лике Мстибога проступала у та сама мужественность присуща волевым, сильным и смелым людям. Токась цвет длинных волосьев, брады и усов, лежащих дюже красивыми волнами, был не белёсым, а тёмно-пошеничным. Ваявода был широк во плечах и крепок в кости, сидящи рядом с ним воины, тоже казались могутными мужами. Обаче ражий Соловей им не чуть не вуступал в мощи, но явно пужаясь их няго приёму, сидел немножечко ссутулившись, вопустивши плечи, и беспокойно теребил пальцами свой красный, широкий, плятёный пояс.