Огонь расползается по деревянному строению, как тысяча неизвестных науке пауков. Перешагиваю через занявшийся половичок, и вступаю в сумрак соседней комнаты. Делаю несколько шагов вглубь и вдруг, застываю на месте. Чувствую его за своей спиной.

– Тварь!..

Пытаюсь развернуться, но что-то тяжелое обрушивается мне на голову и взрывается брызгами осколков. Падаю на пол. Мерцающий дождь накрывает меня с головой, стучит по деревянному полу, искрится. Темная боль внутри черепа заливает глаза. Теряю сознание. Всего на миг. И когда прихожу в себя, черные, измазанные грязью сапоги стоят перед лицом. Сильные руки переворачивают меня на спину, и я вижу его лицо. Но не могу поверить…

Веки закрываются. Я соскальзываю в забытье, будто кусок злого мяса, вытолкнутый с пирса в темные воды…

…открываю глаза.

Лера сидит у стены, раскинув ноги. Это она, узнаю по одежде. Черная юбка, куртка… Лица нет. Красная тень.

Стараюсь подняться. С удивлением обнаруживаю, что пистолет снова зажат в руке. Дом полыхает, как факел. Огонь подступает к комнате, щелкая зубами. Дрожит в дверном проеме ярким стягом, преграждающим путь.

– Лера?! – я все еще надеюсь, что она жива. Опираюсь на руки, встаю с пола. Иду к ней сквозь помутневшую от дыма комнату. Сквозь закипающее пространство. Наплевав на заплетающиеся ноги. Забыв о пробитом затылке…

Падаю возле нее на колени.

Дышит. Держится окровавленной рукой за шею – между пальцами стекает бордовая кровь.

Не видит меня.

– Лера? – нежно касаюсь плеча, трясу. – Слышишь меня, девочка моя? Слышишь?..

Поднимает тяжелые веки. Кажется, приходит в сознание.

– Ан… – Узнает. Силится сказать мое имя. Сипит, не в силах совладать с разорванным горлом. – Ан…

Не может. И из глаз ее, от этого, горькими бриллиантами, ползут слезы.

– Тсс… тихо. Не говори, девочка. Ты сильная… Дай я посмотрю, что там…

Отнимаю ее руку от раны. Она не желает, чтобы я видел, но силы не равны, и спустя всего секунду, передо мной раскрывается страшная правда. Из округлого пулевого отверстия плещет темная кровь. Обойма выскальзывает из моего пистолета и падает на пол. Смотрю на нее, от злости стискивая зубы. Один патрон. Господи!..

Лера дрожит. Пытается что-то сказать. Слышу только кровь, бурлящую в горле. В слепых попытках она нащупывает мою руку и сжимает. Крепко-крепко.

– Не… не…

Красный кашель.

– Я не отпущу, Лера.

В комнату, с грохотом врывается пламя.

– Я не отпущу…

Закрывает глаза. Успокаивается.

К какой любви готово мое сердце?

И пока я думаю над этим, она отпускает мою ладонь. Оставляет свою жизнь полыхающему дому.

– Прости… Я так виноват…

Из-под опущенных век ее продолжают течь слезы. В них отражается огонь. Поднимаюсь с колен, разворачиваясь к голодной стихии, рвущейся мне навстречу. Тело закипает от безумного жара, но я не двигаюсь с места.

– Я оставляю ее тебе.

Оранжевые языки извиваются, облизывая стены. Они готовы к дарам. Мы в самом сердце тьмы.

– Прощай, Лера.

Стена справа занимается все сильней, прогорая до черноты. Поднимаю с пола обойму. Вставляю в рукоять и передергиваю затвор.

Эта горечь не будет иметь конца.

Гарь забивает легкие. Стреляю в стену, выбивая из нее красные угли. Ставлю плечо и, что есть мочи, с разбега врезаюсь в горящий сруб. Проламываюсь сквозь преграду, обрушивая на себя горящие обломки. Пламя бьет в лицо, опаляет кожу. Горячие искры брызжут за шиворот, грызут спину, въедаются в пальто. Вываливаюсь на улицу, в мокрую грязь, и тут же, за спиной, с диким грохотом обваливается крыша, взметая в ночное небо тучу огненных насекомых. Яркие нити оплетают дом, превращая его в один полыхающий клубок.