Конечно же, можно сыграть и горе, и недоумение, но почему-то, только моя итуиция знает, почему, в глубине души я ей верила.

– А может, все это подстроила Дарья? У нее гораздо больше оснований его убить. Тем более ясно, как божий день, что она его не любит. Теоретически это возможно, Таня?

– Теоретически все возможно.

Я сама об этом тоже подумала. В нашей паскудной жизни может произойти все, что угодно.

– А кто живет в соседней квартире? Я имею в виду ту, с которой у вас смежные лоджии.

– А зачем вам это? Там старушка живет. Тетя Лиза. Ей лет семьдесят, наверное. Она уж точно через лоджию не полезет.

– А вино, которое вы пили, откуда? Может, вам его подарил кто-нибудь из знакомых?

– Нет. Вино я купила в супермаркете. Оно у меня уже давно стоит.

– Понятно. Ответьте еще на один вопрос, Людмила Васильевна. У вас есть враги?

Женщина медленно опустилась на диван, пытаясь сосредоточиться. Но, видно, ничего путного ей в голову не пришло, и она сокрушенно покачала головой.

– Нет. Наверное, нет. Не знаю.

– А конкурирующие фирмы? Думайте, думайте. Мы и так потеряли уже кучу времени. Когда приедет милиция, нам не поздоровится.

– Значит, вы хотите вызвать милицию?

– А вы предложите вариант получше? Например, отвезти труп куда-нибудь и закопать? Так, что ли?

– Таня! – Она вцепилась мне в руку и начала умолять, заглядывая в глаза: – Вы умная, добрая, справедливая. Я знаю, что только вы мне сможете помочь. Больше никто не поможет. Меня попросту засадят за чужие грехи, и никто никогда не узнает правды, почему убили моего бывшего мужа. Помогите. Распутайте это дело. Умоляю. Я вас умоляю! Я вам очень хорошо заплачу. Мне никто не поверит, кроме вас.

С чего она взяла, что я ей поверила? Нет, конечно. Но слишком уж все просто и очевидно. Все улики на блюдечке. К тому же она запросто могла бы убить его в другом месте, где его не сразу нашли бы. Или в его собственной квартире, чтобы подозрение упало на распутную топ-модель.

Хотя, возможно, именно на такие выводы она как раз и рассчитывала. Как знать.

Надо что-то придумать. В конфликт с правоохранительными органами мне вступать, безусловно, не хотелось. Укрывать преступника от правосудия – это уже соучастие.

Но, если она ненадолго исчезнет? Ну что тут такого? Тоже КПЗ, только более комфортабельное. И не на такое решались. И убивать порой приходилось, из лучших побуждений, конечно. А это что – это дело житейское. И никуда она от моего острого глаза не денется и всегда под рукой будет, когда понадобится.

Отдай ее в руки наших пинкертонов, потом греха не оберешься. Они же мне просто работать не дадут, и все. И клиентку свою я вряд ли смогу увидеть до суда. К ним же не достучишься. А если и выбьешь свидание, то ненадолго. И не более одного раза.

Я поколебалась еще немного и решилась. Фигушки, родные вы мои. Час не настал. Я хочу заработать денежки. А если моя клиентка в результате все же окажется преступницей, тогда я ее и сдам. И еще на благодарность за поимку смогу рассчитывать.

Все. Мозги искрят. Нечего гадать на кофейной гуще. Надо дело делать. И хватит тянуть резину.

Я частный детектив, свой собственный то есть. И законы у меня порой тоже свои собственные. Я их утверждаю, руководствуясь велением своей совести.

– Людмила Васильевна, – после нескольких минут молчания обратилась я к своей клиентке, – я полагаю, что нам надо поступить следующим образом…

Минут через десять она сидела в моей конспиративной квартире, на уютном диване и благодарила бога и Таню Иванову, которая теперь за нее отдувалась.

Я вернулась в квартиру Захаровой. И позвонила Кире домой. Он, наверное, уже в теплой пижамке на диванчике киношку посматривает. А тут я со своими и чужими проблемами.