– Саныч, тут заказчик пришел, – заявил он с порога. – Не нравится ему как ты их статью порезал.

– Если она заказная, нечего ее мне было давать. На подпись главному и в корректуру.

– Тут такое дело, – замялся вошедший. – Они только объявление о выставке оплачивают. Ты сам с ним поговори.

Он на минуту исчез, пропуская вперед импозантного мужчину.

– Знакомьтесь – Михаил Александрович, – сказал молодой человек, указывая рукой на Протасова. – А это…

– Спасибо, я сам. Алексей Николаевич, – сказал мужчина, протягивая руку Протасову. – Я не отниму у вас много времени.

– Присаживайтесь. Чем могу?

– Я понимаю, что ваше издание интересует не сама Фрида, а то как она связана с Россией. И должен заметить, что мне очень понравилось как вы мастерски это подали.

– Но?

– Да, есть один нюанс. Мы бы хотели, чтобы о личной жизни Фриды было сказано более подробно.

– Помню, в девяностые кто-то вывел формулу успешного издания: чужие деньги, чужая постель и свой огород, – заметил Протасов.

– Так ведь с тех пор ничего не изменилось, разве что огород потерял свою актуальность. А пикантные детали по-прежнему в цене. То, на что раньше было табу, сегодня вполне открыто. Вы же понимаете, tempora mutantur et nos mutamur in illis6.

– О да! Etiam stupiditatem, narrabitur in Latin, maximo argumento fit7.

– Что?

– Я думал, что мы с вами на одном языке говорим. Впрочем, не важно. Всегда считал, что это мы меняем мир, а не наоборот. Так что вы хотите?

– Чтобы осталась упоминание об интимной стороне ее жизни.

– То есть о ее бисексуальности, если я правильно вас понял.

– Именно.

– А это как-то связано с ее творчеством или романом с Троцким?

– Но ведь это правда.

– Правда и то, что человеческий организм выводит продукты своей жизнедеятельности. Но описывать этот процесс как-то мерзко, если это не сугубо медицинский текст.

– Но вы же не будете отрицать гей-парады, которые, пусть пока не у нас, но проходят по всему миру?

– Замечу, что парад – это торжественное шествие. А там – просто демонстрация своей сексуальной ориентации, причем в форме карнавала. Что же касаемо геев – это как бы good as you8, да? Так вот мне это напоминает раннесоветские имена, типа Даздраперма, то есть Даздравствует Первое мая. А главное – вы не поверите! – Педераст от «передовое дело радует Сталина».

– Вы гомофоб? – с улыбкой спросил Алексей Николаевич.

– Я филолог, сиречь любящий слово. По сему весьма серьезно отношусь ко всяким терминам. Поясню. Фобия – это немотивированный и неконтролируемый страх, а гомо – себе подобный. Иными словами, гомосексуалист испытывает половое влечение к себе подобным. Гомофоб, соответственно, страх к себе подобными, а это абсолютный бред. Я же испытываю отвращение ко всяким извращенцам. Поэтому могу предложить новый термин – мизосадомит, по типу мизантропа.

– Как-то это не толерантно.

– Толерантность – это болезнь. Точнее неспособность организма ей сопротивляться. А поскольку я сопротивляюсь, я, естественно, не толерантен. И не политкорректен. Для меня, например, негры остаются неграми, будь они хоть в Африке, хоть в Америке.

– Ну, это уж прямо расизм, – вновь улыбнулся посетитель.

– Отнюдь! Это всего лишь отсыл к расовой принадлежности. Даже если я буду утверждать, – а это абсолютная правда – что мне нравятся женщины европейского типа, точнее даже славянского, это не может рассматриваться как расизм, а всего лишь как бессознательное фенотипическое предпочтение. И то, что где-то неграм не нравится, что их так называют, никак не отменяет существования негроидной расы. Кстати, знаете как по-исландки будет немец? Сиска! И никто в Германии, которую во многих славянских странах величают на разный лад Неметчиной, от этого не падает в обморок.