Матвей Никанорович прошёлся по квартире. Действительно, аскетично, но очень аккуратно. Только в кабинете некое подобие беспорядка. Стол прибран – ни одной лишней бумаги, книги сложены стопкой на углу, карандаши не разбросаны, а лежат на месте. Только вот ровно посередине комнаты стояли две чугунные гири устрашающего размера. Ещё несколько, поменьше, притаились в углу за книжным шкафом. Через спинку стула был перекинут эспандер. В дверь забарабанили.

– Владимиру Андреевичу завтрак, как он просил, – сказал чернявый мальчишка-посыльный, когда Захаров открыл.

– Несите в гостиную, Матвей Никанорович. Там на стол поставьте, – сыщик вышел из ванной, растирая могучий торс полотенцем. – Можете умыться – помещение свободно. Чувствуйте себя вольно, без стеснения.

Когда посвежевший доктор, прихватив чистые полотенца, вернулся, Филатов уже лежал на диване лицом вниз, готовый к процедурам. Доктор распахнул свой волшебный саквояж, загремел склянками, чем-то зашуршал, а вскоре сыщик почувствовал прикосновение к спине и следом резкий укол. Во второй раз Захаров управился быстрее.

– Ну вот и всё, – сказал он пациенту. – Уже лучше получается, скоро с закрытыми глазами смогу терапию проводить, как Морозцеву. Теперь лежите, отдыхайте. Можете подремать. Минут сорок у вас есть.

– Сколько ваш курс продлится? – спросил Филатов, веки которого отяжелели, но спать он не собирался.

– Как правило, достаточно десяти сеансов. Но это неточно, каждый человек индивидуален. В среднем – десять. Зато потом сможете забыть о болезни надолго, если будете осторожны и будете следовать моим рекомендациям.

– Приложу все усилия, Матвей Никанорович, но ручаться не буду. Жить полулёжа очень затруднительно. – сказал сыщик. – Меня при болезни ранее всегда навещал доктор Брокман. Сейчас за ним посылать?

– Можете послать, – пожал плечами Матвей Никанорович. – Растирочки, пиявочки… Толку особого не будет, но и не навредит. Нравоучения высокопарные послушаете опять же, да кошельку облегчение выйдет. Делайте, как считаете нужным, Владимир Андреевич. А вот про атлетический клуб, который я у вас в кабинете увидел, лучше на время забыть. Не нагружайте позвоночный столб.

– Всего лишили, всех радостей, – вздохнул Филатов. – Вы завтракайте, доктор, на меня не смотрите. С дороги кушать хочется, так что не ждите. Я после процедуры своё наверстаю. И чай пейте, пока горячий.

– Прекрасный завтрак. Как говорили раньше: кяхтинский11 чай да московский калач – так завтракает богач. Я вообще ем немного, довольствуюсь малым. У индусов существует теория, что Бог каждому на жизнь выделяет определённое количество пищи – этакую гору, условно. Чем быстрее съешь – тем быстрее жизнь пройдёт, так как добавки не предусмотрено. Согласно моим наблюдениям, умеренность действительно идёт здоровью на пользу. Окончательных научных выводов пока нет, но я работаю и через некоторое время обобщу результаты наблюдений. Не хотите поучаствовать в моём исследовании? Послужите на благо медицины!

– Нет уж, увольте. У меня служба слишком непредсказуемая. Позавчера лезвие финского ножа полвершка12 до моего горла не дотянулось, так что могу закончить ваш эксперимент не по собственной воле. Не век же мне так везти будет – когда-то кто-то да дотянется.

– А какой у вас план поиска, можно поинтересоваться? – спросил доктор, чтобы увезти разговор в сторону от неприятной темы.

– Расскажу, коли интересно. Секрета здесь никакого нет. Нынче запрошу данные по всем неопознанным покойникам в Москве. Проверю – не погиб ли кто похожий. Если такие будут, отправлюсь на опознание. Более ничего делать не буду, поскольку надо в сыскной управе показаться, о результатах командировки доложить. Разве только до дома, где Ушаков живёт, прогуляюсь. Посмотрю, что там и как. Может и его встречу, тогда и поискам конец. Завтра, коли дома не отыщу, отправлюсь в Азиатское товарищество и расспрошу там насчёт Устина. Тут уж, наверняка, какая-то ясность настанет. Если нет – надо будет у Юлии Цыгановой расспросить, не видела ли она своего первого помощника на днях. Пока такие мысли.