Когда мы выходили из одного из храмов, нам встретился человек с длинными волосами, одетый в экзотическую одежду. На лбу его был нарисован какой-то узор. Правой рукой он показывал нам какой-то жест, похожий на тот, который был изображен на одной из статуй Будды.

– Хей! – зычно окликнул он нас.

– Может это йог? – наивно спросил Равиль.

– Это псевдойог, – ухмыльнувшись, ответил опытный Селиверстов.

Псевдойог

Я остановился, показал на его руку и спросил:

– Что означает этот жест?

– Небо, – ответил псевдойог.

Я сделал какую-то произвольную комбинацию пальцами, показал ее псевдойогу и спросил:

– А это что?

– Тоже небо, – ответил псевдойог.

– Да что ему все небо, да небо мерещится, – недовольно произнес Рафаэль Юсупов и сделал очень сложную комбинацию из пальцев обеих рук.

– Это тоже небо, – опять ответил псевдойог.

– М… да, – крякнул Селиверстов и, порывшись в поясной сумке, называемой в народе напузником, достал рупию и протянул ее псевдойогу. Потом он тоже сделал сложную комбинацию из пальцев и показал ее псевдойогу.

– Это небо, – грустно ответил псевдойог.

Что означают эти орнаменты?

Рассматривая орнаменты различных храмов, я задумался над тем, что они созданы не зря и несут какую-то функцию. Какую? В принципе я знал о формотропности тонких энергий, то есть о том, что эти энергии зависят от формы материальных объектов. Поэтому я предполагал, что орнаменты храмов оказывают какое-то влияние на тонкие энергии. Возможно, орнаменты закручивают вокруг себя те виды тонких энергий, которые нужны для человека, вернее для его души и концентрируют их в храме, куда приходят люди, чтобы ощутить благостное дыхание Бога.

О, как многообразен, наверное, тонкий мир! Как он грандиозен и противоречив! Чтобы нематериальная жизнь бушевала и была полна страсти, Бог создал белое и черное и заставил их бороться между собой, побуждая к постоянному движению вперед, не жалея слабых и кладя на алтарь беспутные человеческие жизни во имя великого понятия – прогресс. Для нас, простых земных людей, неведома страсть нематериальной жизни Того Света, до нас доносятся лишь отголоски этой страсти. Мы, физические люди, еще неспособны выдержать бурю этих страстей. Нас еще надо беречь, нас еще надо ограждать от черного и буйно-негативного. Поэтому мы ходим в храмы, поэтому мы молчим там, вбирая в себя те положительные энергии, которые танцуют там прекрасный танец Добра. Душа наша там тоже поет и танцует, не заботясь о том, чтобы ежедневно, ежечасно и ежесекундно ограждаться от вездесущего черного. Там, в храмах, мы под защитой – защитой орнаментов, которые были созданы как результат огромных научных изысканий древних ученых и которые, пусть в несовершенном виде, дошли до нас через века.

Молодые ламы: – Мы не знаем, откуда пришли орнаменты и символы храмов Непала. Говорят, что из древности

Я везде и всюду спрашивал об истоках создания орнаментов и символов непальских храмов.

– Мы этого не знаем, – чаще всего отвечали молодые ламы. – Говорят, из древности. Может быть, старые ламы знают?

Старые ламы задумывались над этим вопросом, а потом начинали отнекиваться, хитро поглядывая на нас и, если у них, в конце концов, складывалось доверительное отношение к нам, кратко и четко отвечали:

– Орнаменты и символы храмов Непала порождены Кайласом.

– Неужели священная гора сама породила это? – спрашивал я. – Это должны были сделать люди – люди священного Кайласа. Где они? Они живут под Кайласом или где?

Старые ламы ухмылялись и, уходя от прямого ответа, обычно отвечали так:

– Эти люди живут и на Земле, и под землей.

– Кто эти люди? – наивно домогался я. – Люди Шамбалы?