Американец распластался на кровати, не снимая берцы. Я покосился на грязь на подошве, пожал плечами, и стал раскладывать свои вещи.

– Ну что, выпьем? – прервал он паузу и полез в сумку. – Бурбон, – потряс блестящую плоскую флягу.

Шам сделал глоток, поморщился и передал мне. Я нехотя пригубил. Пылающая жидкость обожгла рот и мягко скользнула по горлу. Приятный кукурузный привкус задержался на несколько секунд.

– Спасибо, – я вернул флягу.

Он коротко кивнул, широко улыбнулся и спросил, растягивая слова:

– Ну и что, ты оператор, получается?

От его былого энтузиазма не осталось и следа.

– Вроде того, – кивнул я.

– И что, снимать будешь?

– Фильм о путешествии.

Он многозначительно причмокнул и сделал еще глоток. Мне не хотелось продолжать разговор. Распихав вещи, я лег на кровать и достал телефон.

Татуировка Ивана возникла перед глазами. Погуглил: «татуировка дерево окруженное рунами» и нажал на «Изображения».

Появились фотографии татуировок с какими-то кругами, что-то скандинавское, различные рунические надписи, но ни одна не была похожа на то, что я видел. Пролистнул ниже. Вот она!

«Мировое древо Иггдрасиль» – гласила подпись.

Я нашел статью про дерево. Оказалось, что это какая-то скандинавская мифология. В общем-то об этом можно было догадаться и по рунам. Ничего провокационного. Тату, как тату. Море людей с такими. Я продолжил блуждать по интернету, переходя от одной статьи к другой, и не заметил, как заснул.

– Ужин! – раздался возглас.

Я разлепил глаза и приподнялся.

– Вот это вовремя, – потер руки Шам и вскочил с кровати.

Мы вышли из каюты и направились по коридору, вслед за остальными пассажирами корабля.

Столовой служила кают-компания, расположенная, как и наша каюта, на нижней палубе. Матросы поставили несколько столов вместе в форме прямоугольника, накрыли скатерть, расставили тарелки и бокалы, словно в ресторане.

Окон на нижней палубе, естественно, не было, и я не мог понять – на улице темно или нет. В самой же кают-компании горели всего две тусклые желтые лампы, прямо над столом. Мягкий свет с трудом разгонял темноту, и не доставал до стен, от чего, сидя за столом, казалось, будто ничего кроме белой скатерти и сидящих вокруг людей в помещении и не было.

Запах жаренного мяса выскользнул из камбуза и заполнил кают-компанию. Я со вчерашнего дня толком ничего не ел – тут же потекли слюни.

Остальные уже сидели за столом. Во главе – с одной стороны – Джордан, с другой – Андрей Вениаминович. Мы сели на свободные места посередине стола, я, с одной стороны, Шам – напротив меня.

Приборы сверкали, идеально чистые бокалы и тарелки отражали теплый золотистый свет ламп. Из-за приглушенного света, окружающей темноты, и изысканной сервировки, за столом исчезало чувство корабля и открытого моря. Мы словно находились где-то в городском ресторане.

Члены экипажа начали выносить тарелки с едой и выставлять их на стол. Затем выкатили столик с запеченным каре. Повар разрезал мягкую розовую плоть и стал выкладывать на тарелки.

– Мясо сюда, и вот сюда, – командовала Алена Константиновна, – здесь мясо не едят, – указала она на тарелку Джордана. – Так, кто еще не ест мясо? – она обвела пристальным взглядом остальных, насупив тонкие брови.

Юля подняла руку и улыбнулась. Алена Константиновна закатила глаза и поморщилась. Затем заметила еще одну руку, и ее глаза расширились, как и мои. Вот те на, громила Иван Грозный не ест мяса! А я-то думал он цыплят целиком глотает на завтрак. С перьями.

– Итак, профессор… или доктор? Как к вам лучше обращаться? – Джордан прищурился и посмотрел через стол на Андрея Вениаминовича.