Переход от материалистического к формальному определению одновременно расширил и сузил предмет исследования экономической теории. Расширил – потому, что наряду с хозяйственной деятельностью в привычном понимании в поле зрения экономистов попали все виды рационального выбора, которые человеку приходится делать в жизни. Здесь была заложена предпосылка экспансии экономического анализа на все области человеческой деятельности, о которой будет сказано ниже. Сузил – потому, что из поля зрения экономистов выпали многие виды хозяйственной деятельности, подчиненные не рациональному выбору, а традиции, нормам и обычаям, то есть значительная часть хозяйственной жизни как при докапиталистических порядках, так и в самой рыночной экономике[59]. Большинство современных экономистов, в том числе все принадлежащие к основному течению, придерживаются формального определения предмета экономической науки, но существует и оппозиция – сторонники содержательного определения, к которым помимо представителей других парадигм экономической теории относятся и специалисты в области других наук, подвергшихся в наши дни вторжению экономических (в смысле формального определения) методов анализа.

Нам представляется, что различие содержательного и формального определений экономического полезно представить как различие между объектом и предметом исследования[60]. Понятие объекта, или «реального объекта» науки, то есть экономики или хозяйственной жизни[61], относится при этом к объективной действительности, ему дается содержательное определение (иначе при формальном определении экономической науки как подхода, основанного на рациональной модели человека, всякая специфика экономического исчезнет и вместе с ней – плоды разделения труда между общественными дисциплинами). Понятие же предмета, или «идеального объекта», экономической науки отражает специфический аспект, в котором рассматривается данной наукой объект исследования, ему дается формальное определение. Так что можно сказать, что после маржиналистской революции объект исследования экономической науки лишь несколько сузился, тогда как ее предмет претерпел огромные изменения.

В заключение необходимо сказать, что значение постулата рациональности для экономической теории, которое бесспорно достаточно велико, часто преувеличивается (особенно в учебниках). Здесь следует отметить три момента[62]. Во-первых, экономическая теория, особенно макроэкономическая, в принципе может быть построена на основе другой поведенческой гипотезы помимо максимизации полезности (в качестве примера можно привести кейнсианскую или монетаристскую макроэкономику). Во-вторых, из самой по себе предпосылки рациональности можно вывести не так уж много значимых экономических выводов. Ее следует дополнить такими концепциями, как равновесие (впрочем, равновесие и рациональность, если и не являются строго взаимообусловленными предпосылками, во всяком случае сильно коррелируют друг с другом в истории экономического анализа), конкуренция, всеохватность рынков, добавить другие поведенческие гипотезы (например, гипотезу об одинаковом поведении экономических субъектов в рамках теории рациональных ожиданий). В-третьих, понятие экономической рациональности имеет смысл лишь в условиях параметрической среды, то есть при отсутствии реакции среды на действия субъекта. Классический пример такой среды дает нам модель совершенной конкуренции. Если же экономический субъект должен считаться с реакцией других на свои действия, как, например, в моделях олигополии, понятие максимизационной экономической рациональности неимоверно усложняется и перестает быть операциональным (см. главу 3).