Я пошел в сени за инструментами и стремянкой.

– Вот ты, мой хороший, как листья раскинул. Тесно тебе? Сейчас я тебя пересажу, небось корням-то и места нет? А ты почему не цветешь? На самом свету стоишь. Что не хватает? И землю купила, и подкормкой поливала. А цветка так и нет третий год. А ты куда разросся? Дай-ка прищипну тебе стебли, свисают как, – ворковала Алка.

Я снял старую гардину и вытащил саморезы из стены. Алка расставляла посвежевшие и умытые растения по местам, разговаривая с ними и сама с собой. Вдруг я представил ее в роли бога, который определял каждому человеку место в жизни. Картинка показалась мне забавной, и я с любопытством наблюдал за Алкой, позабыв о гардине. Я стоял на стремянке и, задумавшись, так и держал саморезы в руках.

Кому-то доставались лучшие места на широком подоконнике, кому-то – интересные, в комнате, на комоде и столе. Но некоторые безжалостно уносились на кухню и ставились на высоком буфете под самым потолком, где было недостаточно света и, вдобавок, жарко, когда готовили еду на плитке.

– А этих ты зачем там ставишь? – я хотел выяснить причину такой несправедливости.

– Для нас. Эти крепкие и там растут прекрасно, – рассудила Алка. – А нам на кухне с цветами приятнее. Всякий цветок при своих условиях растет. У одних их много, у других – их минимум. Есть нежные и капризные, есть сильные и неприхотливые. Угодишь всем – будет сад. А нет – погибнут.

– А может, ему тоже хочется на подоконнике стоять? – возразил я, показывая на горшок, который Алка держала в руках, намереваясь отнести на кухню. Бархатные зелено-бардовые стебли растения с узкими листьями свисали до пола. Мне подоконник виделся идеальным местом: хочешь в окно смотри, хочешь – в комнату. И солнца много, и людей видно.

– Не хочется. Иначе бы так бурно не рос. Ему и на буфете хорошо, значит. Да и потом, на подоконниках нет больше места, – уверенно заявила Алка и унесла моего подзащитного.

– Алл! – влетел я следом на кухню. – Это что же получается?

– Что? – она с недоумением посмотрела на меня.

– Люди так же рождаются? Ты, типа, сильный, вот и расти в темной кухне. А ты, типа, слабый, буду дышать на тебя, лишь бы ты рос.

– Какие люди, чего ты несешь? Ты на завод ходил?

– Да. Завтра на смену пойду.

– Что, взяли?! Как хорошо-то!!!

– Ничего хорошего. Рабочим пойду.

– Не страшно, Сереж. Потом, как-нибудь, утрясется все. Не переживай.

– Вот именно, как-нибудь. Хоть бы кто-нибудь намекнул мне – как?! – горестно заметил я, и на последнем слове Алка вскрикнула.

– Ай! – на полу разлетелись в разные стороны глиняные осколки упавшего горшка, рассыпалась черная земля под раскинутыми светло-бордовыми листьями. – Вроде, я его хорошо поставила. Как же он свалился? Ой, веточки поломались… Ну и ладно, отрастут. А у нас больше и горшка-то нет свободного. Принеси-ка мне пластмассовое ведерко. В ведре будешь стоять теперь, пока я горшок не принесу.

Последняя фраза была сказана Алкиным строгим тоном растению в назидание, словно он был виноват в том, что упал.

Когда Алла ушла, я, пожарив себе картошки, сел за стол и взглянул на несчастного с обломанными стеблями, которые еще недавно гордо лежали на поверхности буфета, а теперь огрызками торчали из нелепого ведерка красного цвета, несуразностью своей портя весь зеленый ансамбль.

– Сейчас доем и куплю тебе самый красивый горшок. И на подоконнике поставлю.

Я и в самом деле направился к цветочному магазину.

– Серега! – окликнул меня с другой стороны веселый голос Витальки. Он с институтскими друзьями стоял возле спорт-бара. Намечался общественный просмотр очередного матча. Вполне безобидное мероприятие, но дико бесполезное, по моему личному мнению.