– Кухня там! – с нескрываемым раздражением ответил он и на миг поднял на меня сердитый взгляд синих глаз.

Когда я встал с дивана, чтобы пройти на кухню, на глаза попался коричневый корешок одной книги: «Время – один из признаков конечности».

Я принес сваренный кофе, Соломон уже закончил свои дела, потому что оторвался от компьютера и даже поблагодарил меня. Я прошел к шкафу, чтобы достать заинтересовавшую меня книгу, но к моему удивлению ее не было.

«Показалось», – пожал плечами я.

– Пойдем, подышим, – сказал Соломон, доставая сигареты из кармана.

Мы прогулялись молча по аллее, вдыхая ночной воздух, приправленный хвоей. Дойдя до ворот, я спохватился:

– Мне пора, завтра первый день на заводе.

– Судя по боевому раскрасу, ты к нему подготовился, – улыбнулся Соломон, открывая мне железную дверь ворот.

Зябким утром я был у небесного забора. Все решилось само собой. Увидев краем глаза белокурую девушку из отдела кадров, я прибавил шагу и поравнялся с ней.

– Привет, – улыбнулась она мне и глаза ее расширились от испуга. – Что это с тобой?!

– Так… – небрежно отмахнулся я. – Бился за честное имя выигравшей команды.

Я незаметно потер бровь, чтобы содрать запекшуюся царапину. Кровь незамедлительно выступила из небольшой раны. Впечатление я произвел нужное мне.

– Подожди, – девушка мигом достала платочек и потянулась ко мне, бережно прикладывая его к ране. – У тебя кровь идет! Пойдем до медпункта, я перекисью обработаю.

– Ерунда, – ответил я и с удовольствием пошел за девушкой.

– Что же ты, Виталик, надо было рану заклеить пластырем. Ведь пыль может попасть или грязь.

К щекам прилил жар. Я только сейчас вспомнил, что работать пришел под Виталькиным именем. Хорошо еще, что она запомнила мое имя, иначе бы я уже представился ей Сергеем.

Жаром обдало уже и всего меня в небольшом помещении медпункта, когда ее тонкие пальчики коснулись моего лица.

– Ты вечером еще помажь, – с тревогой глядя на меня, сказала она. – А сейчас просто подержи немного. Вот так.

Я поднял руку к брови, и наши руки столкнулись. Смоченный платок упал на пол.

– Я сам не могу себе обрабатывать, я же не доктор. Может… Ты… Ты…

– Ника, – засмеялась она. – Меня зовут Ника. Хорошо, вечером встретимся. Будем тебя лечить.

Я счастливо вздохнул. Все-таки, некоторые дни начинаются как-то по-особенному.

– Там твой цех, – махнула Ника рукой в сторону большого здания, когда мы вышли.

– Во сколько ты заканчиваешь? – крикнул я ей вслед.

– В пять…

В цехе, среди грохота и шума, я отыскал мастера. Суховатый пожилой мужчина, от которого пахло несвежим перегаром, проводил меня к станку и велел дождаться опаздывающего рабочего, которого он определил мне в наставники, чтобы под его присмотром начать развальцовку металлических трубок.

Я осмотрел станок не очень сложной конструкции. Тиски, зажимы, рычаги… Я почувствовал на себе чей-то взгляд и завертел головой. Напротив меня стоял светловолосый парень и злобно смотрел на меня. Я в недоумении кивнул ему головой, но когда он что-то мне крикнул, я тут же понял, в чем дело. Парень был щербатый. И щербинка была не от расстояния межзубного пространства, а от отсутствия двух белых единиц в центре. Моя поцарапанная костяшка на правой руке тут же вспомнила свой удар по этому веснушчатому лицу.

Подошел, наконец, хозяин станка, такой же грязный, как сам станок и зловонный, как мастер цеха. Мне пришлось долго выслушивать его нудные наставления. Я старался отворачиваться от него подальше, но гул в цехе заставлял мужчину приближаться ко мне, а меня – терпеть этот ужасный запах. Часы показались мне днями. Но после обеда забрезжила надежда, что у станка я останусь уже один. А любые неприятности переносятся гораздо легче, когда становятся временными.