, а вторым делом: Боже, поскорей бы рассказать об этом Такуми и Полковнику.

Полковник рассмеялся. У меня просто глаза на лоб полезли: отчасти я был ошеломлен мощностью голоса этой миниатюрной (зато с какими формами, боже) девушки, а отчасти – обилием книг в ее комнате. Ее библиотека не просто заполнила все полки, у стен тоже там и сям стояли стопки книг высотой мне по пояс. Я подумал, что, если бы хотя бы одна из них повалилась, сработал бы эффект домино, и литература задавила бы нас всех.

– А это что за чувак, которого моя дико забавная история даже не рассмешила? – спросила она.

– А… да. Аляска, это Толстячок. Он запоминает предсмертные изречения всяких великих людей. Толстячок, это Аляска. Этим летом ее пощупали за сиську.

Она подошла ко мне, протягивая руку, и в самый последний момент сдернула с меня шорты:

– Это же самые гигантские шорты во всей Алабаме!

– Я не люблю в обтяжку, – смущенно ответил я и натянул их обратно. Во Флориде это считалось модным.

– Что-то я как-то слишком часто вижу твои окорока, – с невозмутимым лицом прокомментировал Полковник. – Слушай, Аляска. Продай нам сигарет. – После чего Полковник каким-то образом уговорил меня заплатить пять баксов за пачку «Мальборо лайтс», курить которые я совершенно не намеревался. Потом он позвал Аляску с нами, но она отказалась.

– Мне надо найти Такуми, тоже рассказать ему про «клаксон». – Она повернулась ко мне и спросила: – Ты его видел?

Я и понятия не имел, видел ли я Такуми, я ведь вообще не знал, кто он такой. И я просто покачал головой.

– Лады, тогда увидимся на озере через несколько минут.

Полковник кивнул.

Мы сели на деревянные качели на берегу, прямо перед песчаным пляжем (Полковник сказал, что он искусственный). Я вымученно пошутил:

– Только за сиську меня не хватай.

Полковник делано посмеялся и спросил:

– Сигаретку хочешь?

Раньше я даже не пробовал курить. Но с кем поведешься…

– А тут не опасно?

– Опасно, – признался Полковник, закурил и передал сигарету мне.

Я затянулся. Закашлялся. Начал задыхаться. Ловить ртом воздух. Снова закашлялся. Подумал, не блевануть ли. Схватился за сиденье качелей, голова кружилась, бросил сигарету на землю и раздавил ее, убежденный в том, что мое Великое «Возможно» никакого курева не подразумевало.

– Накурился? – рассмеялся он, а потом показал на белую точку на поверхности озера и спросил: – Видишь?

– Да, – ответил я. – Что это? Птица какая-то?

– Лебедь, – пояснил он.

– Ого. Лебедь при пансионе. Ничего себе.

– Этот лебедь – сатанинское отродье. Ближе, чем сейчас, к нему не подходи.

– Почему?

– У него с людьми какие-то сложности. С ним раньше то ли обращались плохо, то ли еще что. Он тебя в клочья раздерет. Его туда Орел поселил, чтобы мы не ходили курить на тот берег.

– Орел?

– Мистер Старнс. Кодовая кличка Орел. Зав по воспитательной работе. Многие преподаватели живут в кампусе и могут, если что, прижучить, но дом Орла стоит рядом с общагами, и он видит вообще все. А табачный запах за семь километров чует.

– Вон там? – спросил я, показывая на дом. Хотя уже стемнело, его очертания были явно различимы, следовательно, и нас, наверное, тоже можно было увидеть из окна.

– Его, но блицкриги начнутся только с началом учебного года, – Чип казался беспечным.

– Господи, если я вляпаюсь в какие-нибудь неприятности, родители меня убьют, – сказал я.

– Я подозреваю, что ты преувеличиваешь. Хотя, поверь мне, неприятности у тебя будут. Но в девяноста пяти процентов случаев твои родоки об этом не узнают. Тут же никому не надо, чтобы они думали, будто именно в этой школе ты стал раздолбаем, точно так же, как