Когда я вернулся домой с тяжелым пакетом, на улице уже было темно.

Уложив все покупки в холодильник, я переоделся и сделал себе стир-фрай из курицы с овощами.

Усевшись за стол, включил телик, откупорил банку и отхлебнул ее содержимое. Больше было похоже не на пиво, а на смесь водки с квасом, но пить можно. Стараясь есть как можно медленнее, чтобы оттянуть время и как можно дольше не садиться за отчет, я продолжал думать о предложении Итана. Во мне продолжалась борьба сторон.

Допив банку, потом вторую, и открыв третью, я наконец-то поглотил свой ужин, и тогда, уже изрядно охмелев, включил компьютер. Сесть за работу мне не дал стук в дверь. Сначала я его не расслышал и не понял, что это. Взяв пульт и убавив громкость на телике, прислушался, и спустя пару мгновений звук повторился. Он был точь-в-точь как «Так судьба стучится в дверь» у Бетховена.

«Тук тук ту-у-к, тук тук ту-ук»

Приблизившись к ней, я провернул не высунутый из скважины ключ и отпер дверь. За ней стоял хозяин квартиры, Диего Самерс собственной персоной.

– Доброго вечера, Клим,– поздоровался он. Голос его был странным, вроде доброжелательным, но в то же время в нем содержалось что-то еще. Но когда мужчина встретился с моим чуть окосевшим взглядом, а потом увидел в руке банку пива, и на столе еще две опустошенные, то его лицо исказило возмущение.– Отлично! Я ему время даю, на уступки иду, а он сидит тут и надирается посреди рабочей недели! Я тебя выгоню, слышишь меня?!

– Диего, прошу прощения,– ответил ему я.– У меня был тяжелый день, да и вообще, сейчас такой период…

– Вот только не нужно мне петь эту песенку, Клим!– прервал меня на полуслове Самерс.– Нам всем тяжело, не только тебе!– мужчина убавил голос.– Слушай, приятель, я все понимаю. Жена ушла, работа – отстой, у меня было то же самое тридцать лет назад, пока я не встретил Матильду (его супруга), так что мне это знакомо. Но те деньги, что я выручаю за квартиру, составляют хорошую часть нашего с ней бюджета. У меня здесь не богадельня. Как я уже сказал, сроки у тебя поджимают. Не заплатишь в течение следующей недели, будешь справляться со своим трудным периодом где угодно, но не в моей квартире.

– Я нашел подработку,– приняв решение, сказал я.– Деньги будут.

– Хорошо,– кивнул Диего.– Очень на это надеюсь.

Он уже собирался уйти, но тут остановился и добавил.

– Возьмись себя в руки, сынок. Продолжишь в том же духе, и остаток жизни будешь бродить по ночлежкам. Спокойной ночи.

– Доброй ночи, Диего.

Запершись в квартире наедине со своей ничтожностью, я прошел к дивану, сделал небрежный глоток пива и пролил часть на футболку. Поставив банку на стол, осмотрел расползающееся по ткани пятно. Притянув ее к носу, понюхал. Смердело так, словно в ней сражался еще сам Ричард Львиное Сердце, и с той поры ее ни разу стирали.

– Фу!– выдох был полон отвращения к запаху и к самому себя.

«Как я раньше не ощущал этого?»

Быстро стянув с себя футболку и спортивные брюки, я бросил их в стиральную машину, запустил ее, а потом, пребывая в ужаснейшем настроении, напился в лоскуты до состояния примата.

III

Голова болела так, словно накануне в ней отпраздновали день города.

Звеневший будильник был будто молот, безжалостно бивший по мозгам. Не знаю, каким образом мне удалось вчера его завести, но в тот момент я ненавидел себя за это всей душой.

Самочувствие было хуже некуда. Приоткрыв глаза, я пошарил рукой по прикроватной тумбе, но она оказалась пуста. Оглядевшись, я понял, что телефон лежал в другом конце комнаты и звенел на полную громкость.

Удивившись своей предусмотрительности, которую мне не удалось утратить даже в наполовину беспамятном состоянии, я кое-как поднялся с кровати и протащил свое тело к комоду, располагавшемуся у стены неподалеку от двери. Схватив телефон и трясущимся пальцем остановив звон, мне пришлось сопротивляться соблазну лечь обратно в кровать и продолжить спать. Было так тихо, постель нагрета и тепла, словно в одеяло была завернута грелка…