– Вы, простите, о чём?

– Как «о чём»? Об этом, конечно.

Мужик изобразил неприличный жест, и до Кости дошло. Ему стало мерзко, и он с внезапно возникшей брезгливостью окинул взглядом комнату. Однако деваться всё равно было некуда.

– Нет, спасибо, – сказал он. – Мне только переночевать.

Мужик разочарованно взглянул на Костю, промычал что-то и, вручив ему ключ, ушёл.

Костя ещё раз осмотрел комнату, подошёл к окну, встал на цыпочки и всё равно не дотянулся до него. В окно можно было увидеть только звёздное небо. Костя, снял пиджак, галстук, скинул туфли и, выключив свет, лёг на кровать. За стеной что-то поскрипывало. Он прислушался. Помимо скрипа из соседней комнаты доносилось страстное постанывание.

– Чтоб вас… – буркнул Костя и закрыл глаза.

Вскоре стоны стали громче. Костя выругался и накрыл голову подушкой. Но и через неё до него долетали звуки продолжающегося за стеной безумного родео.

– Чёрт! Когда это кончится? – прокричал Костя в подушку.

Словно отвечая ему, за стеной раздался пронзительный визг, и следом хриплый вой умирающего быка. И всё стихло.

А ещё через минуту Костя провалился в глубокий сон.

Майю похоронили на недавно открытом новом участке Осташинского кладбища. Всё прошло довольно быстро. Могилу засыпали землёй, сформировав холмик, воткнули в него временную пластиковую табличку, укутали холмик хвойными ветками и положили на него цветы. С одной стороны, сразу расходиться было неудобно, с другой – все, кто пришёл проститься с усопшей, чувствовали какую-то неловкость и постепенно, один за другим, потянулись в сторону выхода с кладбища. Только Костя ещё какое-то время в одиночестве стоял возле могилы. Кто-то положил ему на плечо руку. Он обернулся. Это был Олег.

– Ты это… не держи в себе, если что, – сказал он.

– Ты о чём?

– Я же вижу, как ты… Ты поплачь, что ли, пока никто не видит. Легче станет.

– Мужчины не плачут, – сурово буркнул Костя.

– Ну, тогда напейся, что ли. Сегодня можно.

Игорь, Ксения, родители Кости и коллеги Майи ждали их у выхода с кладбища. Там же стоял заказанный микроавтобус, в который все и погрузились. Кроме Олега, он поехал на своей машине.

Было около двух пополудни, когда вся делегация прибыла на Балтийскую улицу в кафе «Старый клуб», где в дальнем углу уже был накрыт длинный стол.

Сначала сидели молча. Без слов выпили, без слов приступили к трапезе. Наконец слово взял Олег. Сказал что-то про то, какой хорошей была Майя и как всем её будет не хватать. После этого гости постепенно разговорились, познакомились. Только Костя по-прежнему сидел молча и мрачно пьянел.

Отец его, Дмитрий Юрьевич, бывший железнодорожник, машинистом исколесивший всю европейскую часть страны, а ныне пенсионер, с рюмкой водки в руке подошёл к сыну и попытался сказать ему на ухо какие-то слова утешения. Костя не реагировал. Отец вздохнул, выпил и вернулся на место.

Сидевшая рядом с Костей его мать, Алла Алексеевна, тоже пенсионер, а в прошлом директор одной из школ Ростова, наклонилась и негромко сказала:

– Не убивайся ты так. Её уже не вернуть, а тебе нужно жить дальше.

Костя гневно взглянул на мать.

– А ведь ты всегда мечтала, чтобы я с ней расстался, потому что ты терпеть её не могла. Что ж, можешь радоваться, по-твоему вышло! – едва не крикнул Костя, и все за столом притихли.

Мать посмотрела на супруга, сидевшего по другую сторону от неё, и вновь обратилась к сыну:

– Что ты такое говоришь?

– Я знаю, что я говорю! – рыкнул Костя и резко встал, но, видимо, не рассчитал свои силы и снова рухнул на стул.

– Ты слышишь, что говорит твой сын? – строгим учительским тоном вопросила Алла Алексеевна, обращаясь уже к мужу.