— Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь. Твоя планета находится в другой вселенной, Кира, — словно читает мои мысли графитовый похититель. — И если ты не представляешь угрозы, я отпущу тебя.

— Угрозу? Я? — нервный смешок вырывается наружу. — Вообще-то не я напросилась в гости в ваш пересохший океанариум. И не я похитила вас.

Мой собеседник переваривает мои слова и смотрит так, как будто я без спроса взяла из его запасов маленький мешочек и отсыпала оттуда горсточку смелости.

— А что, если бы я не дала вам свое разрешение? — тут же выпаливаю я. — Что было бы тогда?

— Тогда… я бы и не пришел, — он говорит совершенно спокойно. — Мы и тьма — одно целое, Кира. Но мы не можем являться в людские дома, если горит свет. Это как закрытая дверь, к которой нет ключа. Но чтобы ее открыть, нам нужна хитрость, отмычка. То есть, официальное «да», — он скалится в улыбке, а меня заживо сжигает от злости.

— Какая же я дура! — ладошками закрываю глаза. — Сама себе подписала приговор! Двадцать три года девочке стукнуло, а в голове пустота! Пустыня! Сахара! Прям тоже самое, что сейчас за этим окном!

— Давно?

— Пустота-то? — пищу от досады. — Всю жизнь! Видимо.

— А двадцать три когда исполнилось?

— Пару недель назад.

Похититель загадочно смотрит на меня, размышляя о чем-то. Кажется, я и сейчас сболтнула лишнего. Только вот не поняла еще, что именно. Как там говорят в фильмах о полицейских? «Все, что вы скажете, будет использовано против вас?..»

— А зачем вы приходите? — перебиваю раздумья графитового я, потому что его молчание настораживает.

Открыто спросить о том, что меня хотят «разделить» я побаиваюсь. В конце концов, из тех же фильмов я подчерпнула кое-что, что мне вполне может сейчас пригодиться: важно войти в доверие своим врагам, а еще лучше, чтобы они ко мне привязались. И тогда графитовому будет просто жалко меня убивать. Мы же уже подружились. А-а? Как я придумала, а?

От яркого солнца у меня вновь начинает болеть голова. И чтобы облегчить свои муки, я начинаю вытаскивать оставшиеся шпильки. Мой спутник следит за тем, как я это делаю. Мой вопрос, судя по его лицу, прозвучал неожиданно. Он смотрит так, как будто я нагло тянусь ко второму мешочку, мешочку с храбростью, которую ворую у него на глазах, да еще и при дневном свете.

А я ведь понятия не имею, что меня ждет дальше. Кто знает — может быть там, куда мы идем, на обед буду я… Но кататься по полу и рыдать в ожидании смерти я не собираюсь. Пусть запомнит меня вот такой — смелой и храброй. Орущих от ужаса людей, я думаю, здесь побывало уже до фига.

— Зачем вы это делаете? — повторяю я, не услышав вразумительного ответа. Да что уж там! Даже банальным «хм» он меня не удостоил на этот раз.

— Мы питаемся вашим страхом. Такой ответ тебя устроит?

— Что-то не очень… — от всех этих событий голова идет кругом. — Но почему вдруг я? Или это нормальная практика в ваших «краях»?

Мне хочется быть дерзкой, чтобы этот чертяка, сошедший с мистического журнала красавчиков понял, что не на ту напал. Пусть в глубине души у меня все и трясется… Но, кажется, моему похитителю все равно. Он лишь заинтересованно блуждает своими бездонными глазами по моему лицу. Изучает меня так, словно я — экспонат, который довелось вдруг обнаружить.

— Ты излучаешь другой свет, Кира. Он не такой, как у остальных на Земле. Но и не такой, как в иных мирах.

— Что это значит?

— К примеру, страх мы видим красным, угрызения совести манят нас оранжевым свечением, есть и другие вспышки. Но от тебя исходит серебряный луч, и это явление очень беспокоит мою семью. А началось все как раз несколько недель назад. Возможно, ученые смогут связать с этим явлением твой День Рождения.