– Vete al diablo! – посылаю его на испанском, потом что ругаться на русском меня никто не учил.

– Ууу какая ты злая, зайка, – смеется он, вновь неожиданно быстро целует меня в щеку и убегает к машине.

Дышу глубоко и быстро захожу в магазин.

– Только не оборачивайся. Не оборачивайся, – говорю себе, но все равно оборачиваюсь и смотрю, как черно-желтая спортивная БМВ с визгом выруливает со стоянки.

Идиот! Какой-то ненормальный! И никто даже не заступился за меня! Рабочие – взрослые мужчины – лишь смеются. Тут принято приставать к девушкам? В нашей стране я бы могла подать за это в суд!

***

– Но так же нельзя! – возмущаюсь я, рассказывая Еве про мерзавца, который меня поцеловал.

– Что, прям взял и по-настоящему поцеловал посреди улицы? – спрашивает Ева, помешивая соус для пасты.

Она готовит ужин, а я играю с Мари, складывая вместе с ней кубики. Только я строю, а Мари с удовольствием и громким смехом все ломает и заставляет меня строить заново. Племянница у меня вся в папу, любит командовать и управлять людьми. Пока она главный член нашей семьи, а мы ее подчинённые.

– Да, с языком! Он трогал мои волосы, вдыхал запах и называл «зайкой»! Это нормально?

– Ну, это ласковое прозвище. Это мило, – хихикает Ева.

– Ты так говоришь, как будто это все в порядке вещей! – хмурюсь, собирая с пола разбросанные Мари кубики.

– Нет, конечно, но в тюрьму у нас за это не сажают. Это забавно, оригинально, я бы сказала. Он тебе не понравился? – хитро спрашивает Ева, проверяя мясо в духовке.

Кто бы мог подумать – как женщину меняет материнство! Давид привез ее к нам совсем девочкой, милой, стеснительной и даже немного испуганной, а сейчас она уверенная в себе красивая женщина. Даже фигура поменялась – стала более пышной, прибавилось форм. Но главное – блеск неподдельного счастья в глазах. Мне всего двадцать три года, по европейским меркам я еще слишком молода для замужества. Но как говорит моя мама – во мне играют русские гены. Я хочу замуж. Хочу верного любящего мужа и вот такую маленькую дочку. Хочу семью, уют и душевное тепло. И как все женщины, хочу настоящую любовь. Чтобы раз и навсегда. Кто-то мечтает о карьере, кто-то о богатстве, а я о настоящей любви. Возможно, в нашем прагматичном мире это глупо, но я так хочу, потому что считаю, что настоящая искренняя любовь – это что-то из разряда фантастики. А я хочу чуда в жизни.

– Ну да, он был симпатичный, но это не даёт ему право так себя вести!

– Он тебе понравился! – подмигивает мне Ева, накрывая на стол

.– Ну да, если бы он просто подошел познакомиться, возможно, я бы и выпила с ним кофе, но вот так внаглую…

– И кто там такой наглый?! – в кухню входит Давид, снимая на ходу галстук.

– Один местный идиот! – отвечаю, беру Мари, держу ее за ручки и вожу по полу. Она уже ходит сама, но на кухне скользкий плиточный пол, поэтому мы поддерживаем нашу малышку.

– Конкретнее – кто он?! – спрашивает брат, приподнимая брови.

Происходит что-то странное, Ева не кидается к Давиду и не светится от счастья, как только входит брат, а, наоборот, отворачивается, суетясь с едой, стараясь не смотреть на Давида. Вроде бы они с утра не ругались.

– Ой, не начинай, – отмахиваюсь я, и Давид подхватывает Мари на руки и начинает говорить с ней по испански, спрашивая, как прошел ее день, целует дочь в волосы и снимает с руки часы, отдавая их на растерзание Мари.

Подхожу к Еве и помогаю ей с салатом.

– Что произошло? Вы поссорились? – шепотом спрашиваю.

– Нет, – спокойно безэмоционально отвечает Ева, но я-то вижу, что что-то не так. Оглядываюсь на Давида, но он увлечен общением с дочерью. – Ев? – толкаю ее плечом, и она натянуто улыбается. – Рассказывай, – шепчу ей на ухо. – Что он натворил?