– А если она потребует от меня исполнения супружеского долга?

– Не потребует… А если все же потребует, откажешь. Ведь заставить тебя она не сможет.

– Вы хотите, чтобы я предоставил ей полную свободу… А если, воспользовавшись ею, она предпочтет Вам кого-либо другого?

– Герцог, тебе до этого не должно быть никакого дела, – король усмехнулся и, наконец, сел в кресло напротив него. – Твоей супругой она будет лишь номинально, и никаких прав у тебя на нее не будет… и ты знаешь об этом заранее… и согласишься с этим, потому что иначе твои дочери в лучшем случае закончат свою жизнь в монастыре, уж я постараюсь… поверь мне.

  Король помолчал немного, а потом спросил:

– Так ты согласен?

– Вы не оставили мне выбора, государь… – герцог отвел взгляд. – Только как же Вы будете, лишив меня чести, полагаться на мое честное слово?

  Король вдруг рассмеялся и откинулся на спинку кресла:

– Алекс… герцог, позволь я буду так тебя называть… Раз уж быть тебе моим ближайшим придворным.

  Герцог лишь кивнул.

– Так вот, Алекс, я давно никому не верю… Этот разговор с тобой и твоя клятва – скорее дань твоим понятиям о чести, чем моим… Тебе проще сдержать такую клятву, чем выполнять все тоже из-за страха и опасений о судьбе дочерей. Они ведь все будут жить при дворе, или там, где пожелает твоя будущая супруга, но в любом случае ни одной я не позволю покинуть пределы государства, моего государства, заметь… Я понятно объяснил?

– Да, Ваше Величество, – Алекс Тревор покорно склонил голову. Он принимал условия сделки. Восемь лет суровой нужды, если не сказать, нищеты, и ответственность за судьбу дочерей сломили его. Поэтому сейчас потенциальная измена неизвестной ему будущей супруги, казалась ему чем-то несоизмеримо малым по сравнению с возможными злоключениями собственных дочерей, которые и так настрадались из-за его решения отстоять честь их матери. Он отчетливо осознавал, что стоит только королю сделать знак начальнику охраны, как тут же какой-нибудь отряд стражников ворвется в его родовой замок, после чего его дочерям останется лишь посочувствовать…

– Тогда я жду твоей клятвы.

– Я клянусь, мой государь, что не посягну на честь моей будущей супруги и предоставлю Вам и ей полную свободу действий, – герцог Тревор клятвенно поднял руку.

  Король величественно поднялся с кресла:

– Пойдем, я представлю ее тебе…

  Они долго шли по коридорам полутемных анфилад дворца. Вытягивающаяся при их приближении стража услужливо распахивала двери. Наконец они подошли к массивной двери, у которой стояли два охранника.

– Ее Светлость ела сегодня что-нибудь? – спросил король вышедшую служанку.

– Нет, Ваше Величество, – присела перед ним та и, низко склонившись, всхлипывая, добавила: – Сегодня тоже нет… Я уговаривала, я плакала и говорила, как Вы велели, что меня накажут, если она не поест, но она так и не поднялась с колен, ни словечка не сказала и не взяла ничего. А ведь уже десятый день пошел…

– Понятно… – мрачно протянул тот и, рывком распахнув дверь, вошел.

  Герцог вошел следом. У дальней стены на коленях перед распятием, спиной к ним стояла женщина в платье жемчужно-серого цвета, с распущенными каштановыми волосами, которые, словно тяжелый, блестящий плащ, струились по ее плечам и спине до самого пола.

– Все молишься? – плотно закрыв массивную дверь, спросил у нее король. – Надеешься, что если будешь голодать, молитва будет действеннее?

  Та медленно поднялась с колен и обернулась, мельком взглянув на герцога Тревора, который тут же пораженно замер, так она была прелестна. Высокий умный лоб, коралловые губы, изысканный излом бровей, подчеркивающих большие, миндалевидные, темно-синие глаза, в бездонном и завораживающем взгляде которых легко можно было утонуть. А когда она повернулась к королю и мелодично заговорила, Алекс Тревор понял, что его сердце окончательно пленено и застыл не в силах ни пошевелиться, ни оторвать от нее взгляд.