А мы тут.

Меня опять привели в тот же кабинет, из которого отправили ночевать в казенном доме пару часов назад.

И там все тот же подпол, лениво щелкающий мышкой , поднял на меня тяжеленный взгляд. Глаза у него были серые, острые. Каменные. Даже мороз продрал. Вот ведь…

– Доброе утро… – черт, как его зовут-то? Не помню же нифига…

– Доброе. Как спалось?

Еще и спрашивает! Издеваается… Ну ничего, господин подполковник, получите сейчас веселье.

Развлечетесь.

– Ой, знаете, не очень. Лавка жесткая, а кожа у меня нежная. Синяки теперь, вот смотрите, – я доверчиво хлопнула ресницами и отогнула немного ворот футболки. Там в самом деле был синяк, но, естественно, не от шконки, а от ночных приключений.

Подпол на секунду задержал взгляд на голом плече, дрогнул ноздрями.

Ой… А ты не такой каменный, да? Я еще вчера заметила. Слишком ты пристально мои губы разглядывал. И за руками следил. Интересно как…

– И вообще… – подпустила в голос интимного хрипа, облизнула губы, помня, что вчера это особо не произвело впечатления, но, может, мне показалось? – Холодно, страшно. Я до сих пор в ознобе.

Так… Подпустить немного дрожи, прикусить губу, и слезы на глазки!

Да, слезы – безотказный вариант.

Я – трогательная, нежная, беззащитная. Меня необходимо спасать и от всех бед укрывать.

Каждому мужику хочется себя почувствовать защитником. Глубинный собственнический инстинкт.

Так хорошо на нем играть!

Подпол немного дрогнул углом губ и не сумел удержать внимательного взгляда, скользнувшего по всем тем частям тела, на которые я хотела обратить внимание.

Ой… Все чудесатей и чудесатей… Каменная глыба у нас крошится…

– Ничего, главное, чтоб голову не застудили.

Бац!

И все. Закрылись серые глаза шторками. Я как-то даже и не ожидала такой резкой перемены. По моим прикидкам он должен был предложить мне теплую одежду, плед, там , или еще что-то. И чай. Горячий.

Что еще нужно беззащитной невинной жертве обстоятельств?

А он только усмехнулся. И издевку не стал скрывать в голосе.

Вот ведь… Столп правосудия!

– Не вспомнили никаких новых обстоятельств?

Голос холодный, равнодушный. Каменный.

– Нет.

– Хорошо… –  Он что-то написал на бланке, помедлил, раздумывая, потом глянул на меня. Остро опять. Прошил иглой. – Людмила… Вы же понимаете, что я все равно докопаюсь?

– До чего?

Не забывать удивленно хлопать ресничками… Я – феечка…

– До того, что вы делали в клубе.  Что там делал ваш брат. Чем вы вообще занимаетесь.

– Но я вам все рассказала…

– Не все. Людмила, скажите… – он положил локти на стол, немного наклонился ко мне, наверно, пытаясь , чтоб это выглядело доверительно. Просчитался. С его габаритами это выглядело напрягом.  Внушительно и страшновато. Хотелось обороняться. – Вот вы прекрасно знаете, что Росянский такое проворачивал не один раз.

– Нет, я не…

– Знаете, – перебил он, немного повысив голос, – знаете. И не хотите свидетельствовать против него. А у него на счету не одна покалеченная жизнь, не одна замученная девушка. Неужели, вам их не жаль? Чисто по-женски? Представьте, что в такой ситуации оказалась бы ваша подруга, например…

Он говорил, а у меня глаза заволакивало красным. И в голову било словно молотом. Так, что неожиданно поняла – не прекратит если сейчас, не выдержу. По роже ему съезжу. А это – подсудное дело.

– Мне не требуется такое представлять, – сухо оборвала его. Только чтоб остановился, каменный монстр!

Он и в самом деле остановился, уставился на меня. И я тут же пожалела о своей несдержанности.

Дура, бляха муха! Дура!

Нашла, что ляпнуть!

Да еще и таким тоном.

Теперь даже в страшном сне и под кайфом он во мне нежную феечку не увидит…