Каждое слово царапает горло и дается с трудом. Адреналин шпарит по венам и требует выплеска.

— Соврал для твоего же блага, — проведя ладонью по исхудавшей щеке, он тяжело сглатывает. — Я знаю, что значит жить местью, и не хотел, чтобы ты повторил мой путь в никуда.

— Я должен был сам решать! Ты не имел права лишать меня выбора, — кровь вскипает от понимания, что я подарил предателям двадцать лет счастливой жизни. Меня трясет от ярости.

— Имел, — он бьет кулаком по столу и повышает голос. — Имел, черт возьми! Это право я получил после того, как искал тебя много лет. После того, как собственными руками вытаскивал тебя из горящего дома. А после не спал у твоей постели, пока ты не пришел в себя. И на ложь я тоже имел право. Таким образом я спасал твою душу.

12. Глава 12

Отец дышит тяжело, с трудом делает глоток воды.

— Позови Катю. Пусть сделает свой дурацкий укол.

— Тебе надо отдохнуть. Давай я провожу тебя в спальню, — встаю, чтобы помочь ему, но он осаживает меня.

— Сядь, мы не договорили, — переведя дыхание, отец продолжает: — Когда я мотал срок, мне сообщили, что мою беременную жену убили. Я за ночь поседел от горя. Не сойти с ума помогала только ненависть и желание отомстить. Эти чувства поднимали меня с постели каждое утро и заставляли жить. Ради мести. Других причин у меня тогда не было. Я уничтожил всех, кто хотя бы косвенно был причастен к смерти твоей матери. Но не заметил, как ненависть сожрала меня изнутри. Мои руки не просыхали от крови. И зверь внутри меня требовал еще. Даже когда все виновные были наказаны, легче не стало. Я продолжал злиться на весь мир. Потому что уже сроднился с ненавистью. Она стала моей верной спутницей. Со мной невозможно было вести дела, я стал непредсказуем и за любую оплошность пускал пулю в лоб. Многие верные люди отвернулись от меня, — отец выдыхает и закрывает глаза. — Потом я узнал, что перед смертью жена успела родить мальчика и, возможно, он жив. С маниакальной одержимостью я принялся искать тебя. Надежда начала вытеснять из сердца месть, которая прочно там обосновалась. Окружающие уже начинали бояться меня и принимали за сумасшедшего. И вот когда я нашел своего сына, оказалось, что могу потерять снова и уже навсегда. Но мы успели, смогли вытащить тебя из огня. Я решил начать новую жизнь ради нас, завязал с криминалом, насколько это было возможно. Мы уехали в другой город, чтобы ничего не напоминало о той страшной истории, но ты упрямо тянешь нас обратно.

— Так нельзя. Твой поступок нельзя оправдать, – с трудом сдерживаю себя, чтобы не начать все крушить. Провожу пятерней по волосам. Нервно выдыхаю.

— Я был безумно счастлив, что нашел тебя, и старался оберегать не только от физической, но и душевной боли. Сын, я уверен в правильности своего решения.

— Ты понимаешь, что такое предательство прощать нельзя? С момента, как я узнал, что они живы и даже очень счастливы, у меня внутри все горит, — сжимаю подлокотники кресла до скрипа.

— Если тогда ты убил бы их, думаешь, стал бы счастливее? Ты не убийца. И пока я жив, не позволю тебе в этом дерьме замараться, — с хищным оскалом отвечает отец.

— Перед смертью они будут долго мучиться. Я отберу у них самое ценное, то, ради чего они предали меня. Деньги. Я разрушу их жизнь до основания. Они на себе ощутят боль, с которой я жил много лет, — встаю, потому что больше не хочу продолжать разговор.

Я понимаю слова отца про зверя. Потому что чувствую то же самое. Мой рычит и готов разорвать цепь, на которой пока прочно сидит. Но скоро я выпущу его на волю.

— Не разрешай мести стать полноправной хозяйкой твоего сердца. Пусть у тебя тоже появится надежда, ради которой стоит жить, иначе ты сам проиграешь в этой войне, — говорит отец, когда я уже стою у двери.