«Сочинительство всегда считал я делом нелепым и пустым, подобающим скорее немощным, прикованным к постели старикам либо тщеславным юнцам, ведущим образ жизни праздный и мечтающим прославиться более пером и бумагой, нежели делами своими. Однако теперь удивляюсь себе сам: будто Вседержитель толкает меня к столу, за которым-то я и сидеть боле пяти минут не мог ранее и нашептывает слова и водит рукою моей и вспоминаются в деталях события, о которых уже и забыть должно. Пусть таково же и будет, коли Ему угодно подобное моё времяпровождение…»

Анастасия Емельяновна Головина, молодая графиня, перебирая бумаги, наткнулась на кипу исписанных листов, лежавших совершенно отдельно в дальнем углу нижнего ящика письменного стола. Листы были перевязаны выцветшей синей лентой. Бумага от времени тоже потеряла свою белизну, но оттого, видимо, что долгое время не соприкасалась с солнечным светом в негодность не пришла. Почерк был ровный и разборчивый.

«Апреля месяца 1814 года, возвращаясь из триумфального похода на Париж, после долгих переходов, мы наконец-то встали на постой в маленьком немецком городке. Владей я писательским словом столь же искусно, сколь владею шашкой, с бесконечной любовью описывал бы его, восхищаясь одними только пейзажами этих мест. Отчего я не художник? Десятки полотен можно было бы извлечь из-под кисти, да и они бы не передали всей божественной красоты этих земель. Маленький городок, утопающий одной стороной своей в виноградных садах, другой его стороной обращен на бесконечную равнину, по середине которой протекает Рейн. И нам, пока мы стояли постоем, довелось воочию видеть, как природа, пробуждаясь от зимы, нежно и любовно окутывала этот городок весенней зеленью.

Мы познакомились и подружились с благодушными немцами – жителями этого городка, и они полюбили нас – особенно в этом преуспели миленькие немочки. Они столь привлекательны и столь любезны, что зачерствелые в походах воины наши преображались до неузнаваемости, проявляя и такт, и манеры, свойственные заядлым ловеласам. Признаюсь, и я, глядючи на воинов своих, дал слабину и позволил Амуру сразить себя его стрелой. Я влюбился страстно и пылко, влюбился, словно мальчишка. Чувства, доселе неведомые, переполняли моё сердце. Избранница моя была дочерью нашего хозяина, у которого мы остановились на постой. Её звали Анхен. Она имела 27 лет отроду и очень недурное приданое. Я – всего лишь офицерский чин, графский титул и неясное будущее… Мог ли я представить тогда, что по возвращении в Россию уготовано мне покинуть военную службу и приобрести небольшое имение, ставшее в последствие неотъемлемой судьбой моею.»

Графиня держала в руках дневник старого графа Алексея Петровича Головина, который приходился дедом её покойному мужу. Полвека назад он поднял из руин приобретенное им нежданно-негаданно умирающее имение с двадцатью душами крепостных. Начав с разведения лошадей, сада и пасеки, он вложил всю свою душу и небольшое состояние в расширение и обустройство имения, и через пять лет оно уже давало семьсот рублей чистой прибыли в год. Знала всё это графиня от своего супруга, которому военная служба совсем не пришлась по душе, и отставным поручиком, привёз он сюда молодую жену, в надежде продолжить дело отца и деда, но вступив в наследство увлекся охотой, светскими приёмами, пустил дело на самотек, слишком доверившись новому управляющему, который приложил все силы, чтобы обобрать молодого графа до нитки. Поздно спохватившись, граф влез в карточную аферу, в надежде поправить свои дела, но фортуна была не на его стороне и, сделав огромные долги, он не нашел ничего лучше, чем застрелиться на глазах у своих кредиторов, оставив молодую вдову в интересном положении без каких-либо средств к существованию. Вести дела молодая графиня не научилась, имение стремительно стало приходить в упадок и теперь вот-вот должно было пойти с «молотка». Завтра поутру прибудут приставы для описи имущества, и ей непременно надлежало быть при этой процедуре. Оставаться одной в этом огромном пустом доме графиня не любила, и большую часть времени гостевала у близких своих знакомых Рябцевых, в тридцати верстах от их имения, оставляя за соглядатая дворника Евсея, который по случаю продажи имения без зазрения совести поселился во флигеле и чувствовал себя полноправным хозяином. Жена помещика Рябцева, с коей графиня сошлась коротко звала себя не иначе, как лучшей её подругой и непременно настаивала на ее переезде к ним, но графиня твердо решила после всей этой тяжбы с имением отправиться к матери в столицу. Сегодня же обстоятельства вынуждали её провести эту ночь в усадьбе. Ища документы на имение, она и обнаружила дневник старого графа.