Продажи это не повысило, а копы стали запрашивать гораздо больше, потому что никто не хотел работать около Оук Виндз. Тогда владелец строительной компании мистер Сэгит пошел на сделку с главами чикагских мафиозных семей. Он тайно передавал группировкам всю информацию о новых и существующих жильцах, включая фотографии, номера и описания автомобилей, на которых они ездили, при условии, что рейды закончатся и что ни один жилец, если вдруг он окажется тем, кто им нужен, не будет схвачен или убит на территории Оук Виндз. Сдавал ли мистер Сэгит всех своих жильцов мафии на самом деле, никто уже не подтвердит и не опровергнет.

Главной причиной прекращения перестрелок около Оук Виндз и гигантского роста продаж домов стало не то, что все получили свое, а то, что мистер Сэгит просто уничтожил легенду, превратив ее обратно в слух, который грел душу недовольным жителям ветреного города. Однако стоит помнить, что у слухов и легенд есть одно долгоиграющее последствие: подобно любой эпидемии, охватывающей всех окружающих, слухи также оставляют в каждом небольшой сувенир. И если после болезни это может быть затрудненное дыхание или фонтанирующий вулканический понос, то легенды, особенно с кровавыми подробностями, оставляют после себя крайне бездумный страх. Тело от него не дрожит, как при страхе смерти, но он постоянно всплывает в памяти. Как трупы в озере Мичиган, поднимает шум и захватывает мысли, контролируя тебя полностью и превращая на время в зомби, который совершает необдуманные поступки, будучи уверенным в их правильности. Ведь именно так работает памятный испуг от когда-то услышанного.

Когда люди помнят что-то пугающее и держат это в голове, они открывают бесконечную эстафету по передаче страха другим по принципу «поделиться опытом, чтобы не повторял моих ошибок». В большинстве случаев это очередной способ привлечь внимание, приподнять свой авторитет, что ой как любят делать люди постарше. Вопрос лишь в том, во что перерастет коллективный страх в ходе своей беспощадной колонизации. Если он передается из поколения в поколение и при этом страдают те, кто не боится, то страх превращается в правило. Если при этом кто-то умирает, то страх становится мерой предосторожности или техникой безопасности. А вот если страх и опасения продолжают передаваться без каких-либо причин, просто потому что так когда-то было, то этот процесс уже называется традицией. Традиции, выросшие из страхов, на удивление быстро объединяют людей. А стать частью особенной традиции, да еще и в закрытом сообществе – настоящая привилегия. Так и зародились традиции в Оук Виндз.

Сколько бы правил относительно ограничений на количество оружия у жильцов ни вводили, семьи, живущие здесь уже не первое поколение, а особенно новые жильцы с большим энтузиазмом следовали местной традиции, заключавшейся в двух фразах: «Жизнь в районе не игрушка, раз есть палец, есть и пушка» и «Если семью защищать ты готов, возьми столько пушек, сколь в доме голов».

Отсюда и возникали предупреждающие таблички с угрозами. Следуя старой традиции, здесь сначала стреляли, а потом спрашивали, чего ты хотел. Жители Оук Виндз не стеснялись и не отказывали себе ни в чем потому, что их дома были недоступны взору незнакомцев. Ведь если деньги любят тишину, то безумие обожает скрытность и размах.

Вернемся к тому самому дому с неприветливой табличкой около дорожки. Миновав табличку и повернув налево, надо было проехать по тому, что когда-то было подъездной дорожкой к дому. На самом деле это было небольшое возвышение над землей, состоящее наполовину из листьев, наполовину из грязи. Признаков асфальта дорожка не подавала уже много лет. При взгляде на эту стометровую полосу препятствий слово «давно» теряло всякий смысл. Там определенно подходило слово «никогда». В некоторых местах было видно этот слоеный пирог в разрезе: старые листья сгнивали и прижимались новыми, а те, в свою очередь, также сгнивали и становились подложкой уже для новой партии. Если со стороны все это гнилолистное зрелище вызывало вопросы, приправленные неодобрительным киванием, то у тех, кто шел или, боже упаси, ехал по этому месиву, в голове возникали только проклятья в сторону того, кто заставил их ехать по этому дерьму.