Что бы ни случилось, я должна попытаться спасти людей, за которыми и спустилась под воду.

Пока шипел, вытесняя воду из переходного тамбура, воздух, я бросила быстрый взгляд в иллюминатор. Странное чувство неподвижности охватило меня. Словно на вокзале, когда твой поезд трогается одновременно со стоящим на соседнем пути в ту же сторону. Ты ясно чувствуешь, что вагон движется, а за окном все тот же неподвижный вагон соседнего поезда. Так и сейчас за иллюминатором неподвижно торчал бок самолета, в который уткнулось окно моего аппарата. Но пол рывками уходил из-под ног, и я понимала, что это движение не обещает ничего хорошего.

«Самолет ползет по склону! – мелькнуло у меня в голове. – У меня есть несколько секунд, чтобы попытаться сделать то, ради чего я здесь! Вероятно, я полностью не погасила скорость, – дошло до меня, – когда «Скат» коснулся тамбура, закрепленного на корпусе самолета. А возможно, самолет сорвался со склона сам, а я в последнюю секунду успела пришвартоваться к тамбуру».

Воздух наконец перестал шипеть, и я рывком распахнула тяжелую, массивную металлическую плиту, служившую дверью аппарата. Узкое и тесное помещение тамбура было мокрым, но воды в нем практически не было. Я забарабанила по второй двери тамбура, ведущей в самолет.

– Эй вы, там! – кричала я, мало, впрочем, надеясь на то, что меня услышит кто-нибудь в самолете. – Быстрее! Самолет падает!

Ухватившись за массивный вентиль запора двери, я с мгновенной радостью ощутила, что он подается не только благодаря моим усилиям, изнутри тоже кто-то открывает эту дверь. Надежда на то, что нам удастся выбраться, вспыхнула во мне с новой силой. Я еще быстрее начала вращать этот проклятый вентиль.

Сильный удар сбил меня с ног. Я на мгновение потеряла ориентировку, а когда вновь вскочила на ноги, оказалось, что аппарат опять повернулся боковой стенкой вниз и дверь тамбура находится теперь не сбоку от меня, а вверху, у меня над головой.

«Господи! – мелькнуло у меня в мозгу. – Это значит, что корпус самолета над нами! Если мы не справимся за несколько секунд, самолет упадет на дно и раздавит аппарат в лепешку вместе с нами».

Я вцепилась в вентиль и принялась его вращать с такой скоростью, что мне самой стало удивительно – неужели это делаю я, слабая женщина, никогда не отличавшаяся хорошей физической подготовкой.

Не помню точно, что я делала до того мгновения, когда дверь наконец отвалилась, упав прямо на меня и придавив меня собой, а сверху на нее из иллюминатора самолета вывалились двое отчаянно матерящихся мужчин. Вслед за ними в тамбур хлынули потоки воды.

«Все! Теперь нам всем конец! – успела подумать я. – Не успеем!»

Но сильные мужские руки буквально выдернули меня из-под двери, больно разодрав мне ногу какой-то торчащей из нее железякой, и закинули вверх, в «Скат». Я ударилась головой о какой-то очень твердый и острый угол и на мгновение потеряла сознание…

…Очнулась я оттого, что оторвалась от пола и полетела куда-то. Я инстинктивно выставила вперед руки и наткнулась на спину человека, сидящего за пультом управления «Скатом». От моего удара он покачнулся и коротко простонал, но не повернулся, не отрываясь от управления аппаратом.

Я сразу же поняла, что характер движения аппарата изменился. Мы явно уже не падали, а маневрировали то плавно, то рывками.

Мужчина за пультом напряженно смотрел в иллюминатор и резко дергал то один, то другой из рычагов управления. Я проследила за его взглядом и увидела, как луч нашего прожектора скользит по нагромождению камней, заросших какими-то кустарниками очень странной формы, мелькающими прямо перед нами, в каких-нибудь двух-трех метрах.