Синь-Хо говорил всё это с видимым убеждением. Без сомнения, он свято верил своим словам так же, как и своей «неуязвимости» в качестве принадлежащего к сообществу «И-хо-туан».

– Никогда европейским людям не сравниться с нами… Никогда! Пусть они говорят, что обряды, внешние знаки почтения – ничтожная мелочь, но на них-то основан и внутренний быт нашей страны, в них основы нашего народного счастья, которое все они стремятся дерзко подорвать. Ты стар, Юнь-Ань-О, у тебя есть свои дети, двое сыновей, Юнь-Ань-О, я знаю это. Что бы ты сказал, если бы их у тебя не было? Разве не был бы ты самым несчастным человеком в мире, беднейшим из бедных? Вспомни, если у нас, в стране Неба, человек не имеет потомства, это считается для него самым ужасным несчастьем, омрачающим все дни его существования. А у белых варваров наоборот. Многие из них считают себя счастливыми, если не имеют детей. Они говорят сами, что отец и мать с небольшим трудом могут прокормить десять человек детей, но эти дети находят невозможным помешать своим родителям умереть с голода. Недавно в Пекине я видел двух варваров, вступивших в брачный союз. Это были мужчина и женщина, молодые, здоровые люди. Знаешь, старый Юнь-Ань-О, что они говорили? Они говорили, что родители обязаны кормить детей, потому что произвели их на свет, не спрашивая об их желании жить, а дети не обязаны заботиться о родителях, так как они не ответственны за их существование[13]… Где в стране Неба можно услыхать что-либо подобное? Разве не общее негодование вызвали бы подобные слова, если бы они были сказаны китайцем? Разве не разорвал бы в своей справедливой ярости народ того сына, который осмелился бы позабыть свой долг по отношению к родителям или даже к посмертной памяти их? Ведь на этом почтении держится семья, а семья – это в малом виде государство. Не будет семьи – погибнет государство. Христиане же, варвары, заботятся о том, чтобы научить своих детей всевозможным наукам, развить их ум, тело, но они никогда не стараются привить им сознание долга гражданина, они забывают научить их вежливости, и их дети отказывают не только в уважении своим родителям, но и в помощи им.

Синь-Хо смолк. Юнь-Ань-О слушал его с почтительным вниманием. Всё, что говорил посланник Дракона, было дорого и близко его китайскому сердцу. Дети ведь – слабая струнка каждого китайца, они – его полная неотъемлемая собственность, распоряжаться которой каждый родитель может как ему угодно.

Увлечённые своей беседой, они и не заметили, как Уинг-Ти, хорошенькая дочка Юнь-Ань-О, тихо вошла в фанзу и внимательно слушала их разговор. Её жёлтое личико побурело всё, когда она услыхала, что гость её отца – посланник Дракона и явился с целью поднять народное восстание против белых варваров, которые всегда так добры были к ней… Сердечко девушки сильно билось, когда Синь-Хо с особенной силой в голосе воскликнул:

– Пусть все они погибнут, пусть прольются целые океаны крови белых иноземных варваров и в ней утонет всё нечестие, которое поселилось от них в великой стране Неба!

Пылкому воображению Уинг-Ти живо представилась ужасная кровавая картина. Их тихий маленький городок весь пылает. Фанзы лижут огненные языки. Багровое зарево кровавой короной стоит над несчастным городом. Слышны вопли, крики, стоны раненых; грохочут с крепости пушки, трещит ружейная перестрелка. Все защитники крепости изнемогают. Их мало, а этих ужасных боксёров что волн на поверхности бушующего моря. Громче и громче раздаётся их крик: «Ша, ша, ша!»[14]

Добрые, милые русские, которых неизвестно за что называют эти ужасные люди «дьяволами», «варварами», падают под ударами нападающих. Немного их осталось. Ясно видит Уинг-Ти, как толпа боксёров напала на рослого Зинченко, который всегда был так добр к ней, бедной китайской девочке. Он отбивается, но всё напрасно. Слишком уже много врагов. Выстрел – и бравый казак падает с предсмертным стоном. Крича и беснуясь, кидаются на него победители; минутная возня, и вот голова казака поднимается на пике над беснующейся толпой…