Рут уже давно заснула на руках, а девушка все еще не могла решиться опустить ее в кроватку, словно сейчас понадобится бежать и, лучше бы, держать малышку крепче.

Одно наваждение сменилось другим: взгляд девушки упал на кровать, где лежала незнакомая ей сорочка. Пришлось все же уложить Рут и рассмотреть новый объект поближе. В кружевной тряпке Кристина узнала свадебную ночнушку матери. Тереза подсунула ее дочери, вложив в поступок определенный смысл. Видимо, женщина полагала, что никакой семьи не бывает без любовных ласк, но с каких пор она взяла на себя право вот так командовать жизнью Кристины?

Голова бедной девушки закружилась, призвав приступ рвоты. Бросившись в ванную, где еще пару минут назад царила гармония, Кристина выпустила все содержимое желудка в унитаз, очернив единственный светлый эпизод их с Адамом семейной жизни. Внутри все крутило, а виски будто сдавливали две железные пластины. У нее началась аритмия, глаза потеряли фокусировку, мысли спутались, превратившись во что-то тягучее, вязкое и ватное.

Атрофированный в эту минуту мозг Кристины отдал телу команду: найти таблетки, они помогали успокоиться. Девушка на ощупь добралась до стола, на который выложила пачку с лекарством, но не успела выпить. Отголоски растерянного сознания кричали Кристине: «Скорее! Сделай это сейчас! Останови это!». Приказ был исполнен, но улучшений не чувствовалось, наоборот, стало трудно дышать, и девушка упала на пол.

Целый день Тина пыталась дозвониться до Адама, но он игнорировал ее звонки. То, что произошло между ними, навсегда изменило их отношения. Наутро после страстной ночи мужчина остался ласковым и заботливым. Он вел себя, как прежде, но в его жестах и прикосновения появилось нечто новое, волнующее и интимное. Или изменилась именно ее реакция?

Но, как только они покинули отель, вышли на улицу, на девушку словно обрушился ливень реальности. То, что произошло прошлой ночью, оказалось возможным только в том замкнутом пространстве номера, когда существовало здесь и сейчас, без болезненного прошлого, проблемного настоящего, без остального мира вокруг. Но в настоящей жизни эти сломленные еще в детстве люди не могли быть вместе, обрести счастье, им позволялось только разделять боль друг друга.

Именно это хотела сказать Тина Адаму, когда он, наконец, соизволил ответить на ее звонок вечером. Однако, услышав родной голос, девушка почему-то медлила. Зачем-то она начала жаловаться, какое огромное чувство вины испытывает перед Патриком. Это было правдой: Тина сгорала от мук совести, ее чуть не вывернуло от яичницы, которую заботливый парень приготовил на завтрак. Она старалась поймать взгляд Патрика, надеясь, что по ее глазам мужчина поймет, какая шлюха его девушка. Ей хотелось, чтобы Патрик обо всем догадался, обозвал самыми мерзкими словами, плюнул в лицо или даже ударил. Она это заслужила. Но Патрик лишь с увлечением рассказывал о курьезах, произошедших на ночной смене в больнице, и заваривал кофе.

Тина понимала, что не достойна этого порядочного мужчину, но заставляла себя глотать угрызения совести, ранившие ее горло, как острые ножи. Что даст признание? Она потеряет Патрика, но не получит Адама. Вряд ли вообще нашлась бы женщина, которой он смог бы принадлежать, а Тине требовалось обладать мужчиной, иметь над ним власть и контроль, только так девушка обретала некое подобие спокойствия.

– Ради этого звонила? Поведать, как тебе стыдно перед своим доктором? – в раздражении спросил Адам.

– Я хотела в целом обсудить ситуацию, но и Патрик меня волнует.

– А мне совершенно плевать на эту тему!