Я долго думал, как рассказать обо всём этом бабе Тане, но понял, что нельзя лезть с такими проблемами, это её просто доконает. А как быть? Ведь мы уже упаковали вещи, отец не смог остаться даже на девятый день после похорон: Дашка разболелась. Бабушка, в основном, молчала, со мной разговаривала, но сухо, лишь отвечала на вопросы, которые я пытался задавать, чтобы чуть-чуть расшевелить её. А вечером на домашний телефон позвонил Бабай Константинович, она называла его Бобо. Вдруг сказала, что сын дома и, зайдя к нам в комнату, передала папе трубку. Я понял из их разговора, что речь идёт о завтрашнем дне и что нам, папе и мне, надо встретиться с бывшим помощником деда в кафе гостиницы "Националь".

Думал, пойдём в ресторан с огромными окнами, с разноцветными конями на стенах, будто летящими по воздуху, возле которых мы прогуливались с отцом, дожидаясь Бобо, а попали в уютное, но явно не для всех, кафе с обычными столиками на четверых и шустрым молодым официантом. Помощник шёл уверенно, поздоровался за руку с каким-то мужчиной с бабочкой, тот проводил нас в угол продолговатого зала. Мне заказали мороженое, любимое, фисташковое, и натуральный сок из ананасов, груш и ещё чего-то. Мужчины взяли по чашке кофе. Я мысленно назвал Бобо "министром", ну, это те, кто чем-то руководят в Москве. Он сказал, извинившись больше передо мной:

– Простите, я закурю… Одну и без затяжек, – пододвинул к себе пепельницу, долго мял сигарету пальцами, щёлкнул длинной и тонкой, похожей на золотую, зажигалкой, затянулся, дым выпустил в сторону от меня.

– Вас зовут Юрий Николаевич? – обратился он к папе, – очень приятно. Меня можно называть Бобо. Я много лет проработал или вместе, или рядом с вашим отцом, – посмотрел на меня, – и дедом, сейчас представляю самую большую компанию СМИ (я потом объясню, сказал он мне, что это такое). Мы встречались с Николаем Ивановичем не так давно, к несчастью, он не был готов к трагическим для него событиям, но всё же успел затронуть тему будущего его внука, а это значит и вас, Юрий…

– Мы ни о чём подобном не говорили с отцом, – почему-то резко сказал папа, – это наше семейное, внутреннее дело…

– Конечно, не спорю, но всё же прошу выслушать меня до конца, – в это время официант принёс на подносе заказ. Расставил чашки с вкусно пахнущим кофе, мне пододвинул вазочку с мороженым и бокал тёмно-зелёного густого сока. Бобо помешал ложечкой напиток, отхлебнул маленький глоток, забыв, наверное, положить сахар. Отец смотрел на него, до кофе не дотронулся. А я вдруг сразу понял, о чём "министр" хочет говорить. Дедушка думал о нашем будущем и просил его помочь нам. Да и отец это понял, но почему-то злился и еле сдерживал себя.

Конечно, я не помню всю речь Бобо, расскажу, что уловил. Короче, решением правления, компания приобрела на моё имя пакет акций, более двух процентов. До моего совершеннолетия ими может управлять отец, но с запретом выводить их за границу, продавать и ещё что-то, что связано с непрофильными тратами (Бобо сказал, примерно, так: с одобрения правления, мой папа может приобрести любую недвижимость, но не яхту или самолёт, отправить меня и Дашку на учёбу за границу, не меняя нам гражданства). И ещё важное он сказал: квартиру, в которой живёт наша баба Таня, надо оставить в покое, это её просьба. Она доживёт свой век там, где прошла почти вся её жизнь. В общем, таких условий до моего совершеннолетия получилось довольно много. Может быть, поэтому реакция отца была резкой:

– Знаете что, уважаемый Бобо Константинович, не лезьте в мою семью. Я вас ни о чём не просил и не собираюсь просить. Мы уж как-нибудь разберёмся без ваших акций… И вообще, кто вам дал право так себя вести?